Имя Иранны в те дни ранило всех обитателей дворца. Если его не так сильно интересовала околдовывающая так многих физическая сторона отношений, это вовсе не значило, что и сама Иранна была ему не нужна. Его исполинское терпение, продиктованное изначально надорванным и даже тяготеющим к страданиям темпераментом, сыграло с Галлой злую шутку. Если бы он только донес это до нее вовремя! Галла мечтал оттянуть турнир, а раздражение Иранны на него смягчило его недоступность, обусловленную кажущейся очевидностью будущего. Незавершенность самого его образа и их взаимодействия таинственно притягивали ее. Иногда Галла приоткрывался невесте. Однажды он даже целовал Иранну в длинном скверно освещенном коридоре, морщась от влажности того, чего она так алкала.
Страх потерять женщину, которая его понимала, оказался сильнее страха близости слишком поздно. Хоть для Галлы женщины и не были неуловимой загадкой – он слишком много времени проводил с матерью. Ему казалось, что он досконально изучил и их нутро, и наружность, не понимая, как много здесь вертится вариаций.
– У нас симметрия и свобода во всем! – прерывисто вещал Галла, и его тающая фигура будто даже становилась более внушительной. – Мы не испытываем уродливого собственничества по отношению друг к другу.
И Иранна соглашалась… Чего же ей недоставало? Они бы поженились и жили бы в типичном союзе, а он бы посещал ее покои. Без излишней пылкости и не слишком часто, но так куда надежнее. Иранна, в отличие от Амины, с которой его сплачивало куда больше воспоминаний, всегда отзывалась на слова, зароненные им в редком желании взаимодействия. Амина же была сродни ему и отторгала этим.
Амина, как прикованная, восседала на почетном месте рядом с Оей, будто не спускавшей и с нее искоса устремленных на сына глаз. Амина пыталась распознать ее настроение, глухое. В сложившемся положении наследница славной династии не видела ничего для себя лесного. Кусок баранины на базаре… Этана мельтешил где-то внизу, периодически посматривая на нее. Свежий и сладостный ветерок, как тонкий дух затерянных в песках преданий. Окунуться в лен его волос жаждалось теперь необратимо.
А внизу нарастала бойня между названными братьями. Арвиум, Галла и добрый десяток игроков куда слабее до синяков пинали тяжелый мяч, сделанный из эластичного иноземного материала. Кому-то он уже угодил в голову, и стражники вынесли несчастного с содержимым черепа на тунике. Собранность Арвиума, от которого исходило что-то тревожащее, и нацеленность на победу сверлили глаза всем присутствующим. Многие из тех, кому не было все равно, втайне болели за этого выскочку с тонкой талией.
