Иранна тяготела к необязывающим удовольствиям, за которые не надо было ничем жертвовать, и потому сильно смутилась от произошедшего. Она не преминула указать Арвиуму на это в своей излюбленной манере оголтелости, озвученной громогласной тирадой и вызванной глубокой неуверенностью в том, что ее слушают. Молчать в особенно ранящие минуты, в отличие от обтекаемой двоякости Амины, она не была способна.
– Я твердо решил бороться за иной мир, где не было больше твоей легкости и отсутствия необходимости платить за удовольствие, – спокойно ответил он.
Иранна опешила от подобной смелости. Галла, много лет зная, что он ее нареченный, не утруждал себя подобной откровенностью и уделял больше внимания катанию на колесницах, чем ей.
Ее вздорность и болтливость провоцировали Арвиума какой-то частью сознания считать ее попросту глупой. Болезненно чувствительная и нервная девочка с напором неуемной энергии, всегда желающая казаться незаменимой, с авторитетнейшим мнением по любому вопросу, зачастую раздражала его. Но была в ней и определенная свежесть в противовес извечно хмурой Хатаниш. Ему не хотелось возвращаться в ее покои и чувствовать неясные, невысказанные, но распластанные по каждому предмету упреки. Амина же сверлила Арвиума слишком четко, и от нее он отшатывался тоже, будто не желая сковыривать едва затянувшийся рубец.
– Я не придаток своей жены, как Син. Все отчего-то ждут, что я во всем буду советоваться с Хатаниш.
Иранна опешила – Галла во всем соглашался с ней.
– Син нашел гармонию с одной женщиной.
– С женщиной, которая холоднее горных вершин.
– А теплые плавятся и себя теряют.
Иранна сама оторопела от того, что сказала. Арвиум довольно усмехнулся.
С того дня Арвиум не упускал случая, чтобы не сказать Иранне остроумного слова и не смерить ее восхищенным взором.
Галлу по мере приближения турнира хотелось растерзать за положение его родителей, за его самодовольство и полнейшее бездействие там, где Арвиум прогрызал себе путь ободранными ногтями. Он будто перенял зависть Ташку к младшему брату, которого отец не считал чудаком. Галла не заслуживал преподнесенное ему с младенческими пеленками, как и не заслуживал эту девушку.
Все чаще он выслеживал Иранну во время прогулок по импровизированному саду за дворцовыми стенами.
– Происходит что-то странное с тех пор, как открылась дорога в Сиппар… – начала Иранна во время одного из таких свиданий. – Жертвы приносятся, но почва перестала плодоносить. Канализация забилась, в городе начались болезни. Ровные прежде улицы порастают кривыми ответвлениями и хаотичной застройкой. Оя, вместо того чтобы сосредоточить власть в своих руках, даже не показывается на рынке.
