Этана выжидательно смотрел на брата.
– Он убил сына?! – закричал Арвиум. – Проклятый узурпатор! Порождение подземного мира!
– Ташку вполне мог погибнуть в стычке, которая погубила и его отца.
Арвиум повел головой, будто отгоняя эту догадку.
– Син обещал сыну единение с семьей, признание его и даже, быть может, корректировку законов… – продолжал Этана будто посветлевшим от тоски взглядом.
– А потом казнил его после многодневных пыток в надежде выяснить подробности зреющего заговора!
Этана ничего не ответил на это.
– Что ты хочешь от меня? Меня эти события напрямую не касаются, – медленно проговорил Арвиум с чувством отстраненной, одурманивающей тревоги, которая призывала раскрыть ее до конца. – Я всего лишь вояка, – договорил он, сам не веря в произнесенное.
Этана странно смотрел на брата. Из его лица будто выпарилась юношеская небесность, уступив место чему-то более гнетущему, но неотложному. Высокий лоб с непринужденно свисающими над ним волосами исказила полоса.
– Его идеи… Идеи блестящие. Невероятные! Мы должны воплотить их. Мы – творцы собственной истории, а не химеры общественной договоренности! Амина права – мы творим историю каждую минуту, в силу своей особости.... Любя и ненавидя ближнего, желая ему смерти или рыская выгоду. Он хотел, чтобы все были счастливы.
– Но абстрактного бога, да еще одного, никто не поймет. Не поймет, как им обращаться к нему, как подносить еду и одежду.
– Они быстро ко всему привыкнут. Подозреваю, это будет не первый и не последний в истории переворот мировоззрения.
Арвиум будто перенял неверный золотящийся сон Ташку – перед его взором проплывали плеяды ликов будущих поколений, искаженных их неверно принятыми решениями сегодня. Арвиум ненароком подумал, не приукрашивает ли Этана портрет своего кумира. Что, если высокочтимый Ташку – всего лишь эксцентричный безумец, не выносящий критики своего взгляда и разрушивший бы империю в угоду своим мечтам, будь у него власть? Свет будто заменил мальчику отвергнувшего его отца, и он не желал отпускать отстраненный солнечный диск – олицетворение нового бога, с которым пошел против Сина и всей отвергшей его Уммы. В неизведанность мистического его склоняла всегдашняя оторванность от пульсации настоящей жизни и запертость в вырытом подземном дворце на задворках города.
У Ташку не было ни сил, ни всеобъемлющего влияния, чтобы воплотить свои идеи. Лишь ненависть к Умме властителей Сиппара. Но симпатий верхушки противоборствующего города в Умме было недостаточно. Он жил в мире грез, где соорудил великие храмы и привел всех людей к процветанию и счастью. А у Арвиума не было лишь происхождения и мечтательности. А мечты Этана согласен был поставлять ему задаром.
