– О чем они толкуют? – дрогнувшим голосом спросила она.
– Бред от пьянства. Посмотри на них.
Подобные ритуалы не проводились уже много лет, и народ с ужасом и любопытством рассматривал внутренние органы в споротых животах пришельцев.
Поодаль, никем не замеченный, стоял юноша, который накануне не пил вина и не приближался к жрицам. На него никто не обращал внимания.
– Оя… – пролепетал юноша, когда закончившееся жертвоприношение под одобрительные кивки толпы заставило повелительницу спуститься вниз. – Ты узнаешь меня?
Оя, тяжело ступая и рассеянно глядя себе под ноги, посмотрела на юношу и сжала губы. Мгновение она не находила слов для ответа.
Пухлые губы юноши тронула искривленная полоса.
– Я – сын Альмы.
Оя, глубоко вдыхая заканчивающийся воздух, сузила глаза. Минуту они взирали друг на друга. Наконец, царица обняла юношу, прижав к себе дышащее теплом и светом тело. Затем она отвернула его голову и долго рассматривала обваренную солнцем кожу и живые серые глаза. С удовлетворением она отметила, что он излучает здоровье.
– Что стало с ней?
– Все идет как нельзя лучше.
Оя прятала взгляд.
– Твой брат здесь, – сказала она решительно и едва слышно.
Вдобавок Оя подняла на пришельца многозначительный взор, который тот поймал с удовлетворением.
Улыбаясь во всю ширь своего подвижного рта, гость затараторил, как долго он мечтал повидать Арвиума и каких трудов стоило ему примкнуть к дипломатической миссии Сиппара. Оя же взирала то на Галлу, то на пришельца, и была еще более молчалива, чем обычно.
Ребенок Арвиума от другой женщины, который мог бы быть их ребенком, мирно наполнял колыбель. Рожденный матерью в момент величайшего страха и запредельной боли. О Хатаниш вновь никто не вспоминал, все восхищались частью, вышедшей из нее. Перед Аминой вдруг пронеслась иная жизнь – томные ночи и крепкие дети, небрежно заточенные в руках отца. Одурманенная картина химерной дороги вникуда.
На короткий промежуток Амине показалось, что она хотела бы розового ребенка, беспрестанно хватающего мать за волосы, и этого мужчину в качестве его отца, чтобы прохаживаться по стогне с лицом изможденного удовлетворения и прятаться за его широкими плечами. Но иллюзия имеет мало общего с реальностью. Амина слишком хорошо выучила, чем женщина платит за обманку защищенности семейного очага.
Она помнила тот обрывок разговора с Лахамой, который, произнесенный, поскорее хотелось забыть, настолько он выбивался из отстроенной картины реальности. Куда больше, чем отвлеченные рассуждения о богах и героях.
