– Все будет исполнено по воле твоей матушка-государыня.
– А как Булгакову станут голову снимать, на то я сама посмотреть желаю! Герцог! – Анна повернулась к Бирону.
– Я здесь, Анхен.
– Отчего я Куракина здесь не вижу? Он к моему утреннему выходу уже и являться не желает? Такоже меня похоронил?
– Я здесь матушка государыня, – из-за спин придворных вышел, протолкавшись, князь Куракин, и низко склонился перед императрицей.
– Так это ты не хотел службу нести у дверей спальни моей? Тебе при молодом дворе лучше?
Голос Анны задрожал от негодования. Куракин испугался и пал на колени.
– Что ты, матушка-государыня! Я ежечасно бога молил о драгоценном здравии твоем. Как могла подумать, что служба при особе твоей мне не мила.
– Ладно, не скули, – Анна немного успокоилась, поймав взгляд Бирона. – И помните все, что я еще жива, и я пока империей Российской правлю! А с министрами я еще разберусь. Рано они меня похоронить захотели. Где Волынский?
Артемий Петрович был здесь, и сразу появился пред царицей. Он поклонился и сказал:
– Готов выслушать волю вседержавной государыни.
– Артемий, ты для чего тайные сборища собирал на даче своей? Али я не осыпала тебя милостями своими? Али ты не обер-егермейстер и не кабинет-министр? Мало тебе моих милостей?
– Матушка-государыня. Я токмо об услаждении взоров моей государыни пекся. Токмо про то. И завистники и недруги мои чернят имя мое в глазах твоих, матушка.
– А отчего ты сборища свои столь далеко от столицы и дома твоего устраивал? И мне донесли, кого ты там собирал. Все недруги мои там были. И Еропкин, и Хрущев, и Мусин-Пушкин. Я про их слова поносные про любезного нам герцога Бирона знаю.
Волынский понял, что кто-то уже донес на него. Враги не спали и действовали. Но как интриган искушенный Артемий Петрович также уразумел, что подробностей их разговора на даче императрица не знает. Ежели бы знала, то с ним бы уже Ушаков в подвале тайной канцелярии беседовал.
Волынский видел торжествующие глаза Рейнгольда Левенвольде. Этот негодяй метит на его место кабинет-министра. Бирон молча взирал на него и не пытался вмешаться в разговор и повлиять на его исход. А ведь он только что спас князя Куракина одним взглядом.
Но Волынский и сам кое-что придумал. Он открыл бархатную папку и вытащил из неё проект дома нового, который для него архитектор Еропкин нарисовал недавно.
– Государыня, вот то ради чего мы собиралась на моей даче. И вот что архитектор Еропкин для нас нарисовал. Никакой измены не было, а была токмо забота об услаждении взоров государыни действом доселе невиданным.
