– Если я выйду, я займу тело Доры. Это будет сильным нарушением. Но я не хочу отобрать жизнь, я хочу подарить.
– Как благородно…
– Лария, – обратилась Дора, – Если я все сделаю, то дверь исчезнет?
– Да.
– Что надо делать?
– Жить счастливо.
– Но… я не знаю. Я уже была счастлива.
– Этого было недостаточно, – с нажимом сказала Лария, – Я надеюсь, последние события подарят тебе больше фантазии и идей, как проживать жизнь за сотню людей.
– Зачем ей жить за сотню людей? – возмутился Лем. – Бред! Как мы узнаем, что она достаточно счастлива? Когда ты все это прекратишь?
– Мы все это почувствуем. Я обязательно вам сообщу, когда цель будет достигнута.
– Но что, если это невыполнимая цель?
Лария сжала кулаки и как будто выше поднялась над полом, но платье оставалось все таким же «вросшим» подолом в пол.
– Это подарок. Подарок. Вы очень невнимательны. Даже если у нее ничего не получится, она будет стараться, и станет жить хоть насколько счастливее, чем жила. Всем это выгодно со всех сторон, Дора.
– Нет! – крикнул Лем и неосознанно загородил Дору. Та схватила его за плечо, взяла за руку.
– Лем, стой. Погоди. Мы должны все обдумать.
– Что если она откажется? А? Лария?
– Это будет ее выбор. Но я не изменю своего решения. Ее жизнь пройдет в присутствии дверей. В ее силах либо использовать это как силу, либо страдать. На сегодня все.
– Стой!
Лария источала уверенность. Вначале послышались быстро удаляющиеся шаги, а потом она действительно развернулась и ушла во тьму коридора.
Дора и Лем сняли шлемы одновременно, секунд десять смотрели друг на друга с досадой. Потом Дора также ушла в свою часть коридора к спальне. Камера переключилась на спальню, на миг захватив ее заплаканное лицо, и выключилась.
22 ноября. День тридцать первый.
– Здравствуй, Клод.
Дора села в кресло, показала перед камерой бумажный самолетик, постучала им о стол. Он выглядел окаменевшим и тяжелым, как булыжник. Внутри просвечивало содержание: рукописный текст. Она показательно попыталась его развернуть, обломала ноготь в процессе, но не смогла. Пожала плечами демонстративно и с раздражением почти что кинула его к другим странным предметам на столе.
Она поправила на себе растянутую майку, на которой красовалось пятно толи от моркови, толи от овощного супа.
– Мне нужно поразмышлять вместе с тобой. Я до сих пор не могу отойти от разговора с Ларией. Наша беседа поставила точку: она как бы меня убила. Не физически, но она похоронила мое будущее. Какими бы добрыми мотивами Лария ни руководствовалась.
