– Лишние улики… А ты чего стоишь?
Я неспешно разоблачился. Приложил фляжку к губам.
***
Я жадно пил пахнущую металлом воду и думал, что как-то неправильно у нас все идет – уж очень гладко, по намеченному плану.
Меня всегда настораживало такое благостное положение
дел: в конце, как правило, оказывалась большая кака, еще более вонючая от усыпленной бдительности.
– За работу, – сказал Эльдар, обрывая мои сомнения. – Судя по дедовым рассказам, пахать нам предстоит часа два – не меньше.
Он зашел в келью Антония, пристроил фонарь между иконой и стенкой, отрегулировал, чтобы свет падал на каменный пол.
– Твоя всезнающая Ирка, вроде, об охране ничего не говорила, – сказал Эльдар. – Уверенна, что ничего такого не произойдет. Я ей начинаю верить. Кстати, кто она тебе?
Эльдар уставился на меня.
– Так, знакомая, – ответил я.
– Хороша у тебя знакомая – Джеймс Бонд какой-то.
– Вот и я о том же.
Эльдар помолчал, затем плюнул на ладони, растер:
– Ладно. За работу. Нам до утра нужно управиться. И узнать, насколько дед был прав.
Он взял монтировку и принялся ковырять между каменными плитами пола.
***
Ковыряли мы долго, поочередно меняя друг друга.
Скрежет монтировок глухим эхом отдавался в сводах туннелей, и становилось жутко от осознания, что мы не просто хулиганим и копаемся на чужой территории – на музейном объекте мирового значения – а совершаем страшное кощунство, смертный грех, тревожим покой святых мощей.
«Мне то что… А Эльдару?
Он, кажется, до конца не поверил во всю эту чертовщину, но убежден в истинности дедового завещания и хочет изменить мир.
А я? Чего хочу?
Казалось бы: кто-кто, а я обязан в ЭТО верить после событий последних месяцев, поменявших не только мою жизнь, но и меня самого.
Я верю… Но, все равно, в мозгу теплится спасительная догадка, невозможная искорка, что ЭТО мне приснилось: и визит Велиала, и наш договор, и Верины мягкие губы.
И домельтешат страшные картинки в калейдоскопе. И растают в противном зуммере будильника.
И я, как всегда, недоспавший, буду, собираться, опаздывать на работу, стоя проглатывать обжигающий кофе. А затем – незаметный, неважный, никому не нужный – я побегу в офис…
Какое СЧАСТЬЕ быть незаметным, неважным, никому не нужным!
А на работе, в туалете, мы будем курить с Иркой, и я расскажу ей этот сон.
Ирка будет недоверчиво щуриться, называть меня латентным извращенцем, желающим дьяволицу.
А потом скажет, что если бы ЭТО было правдой…».
***
– Первый готов! – выдохнул Эльдар, опуская меня из грез в Печерское подземелье.
