– Короче! – прерываю.
– Мы дадим вам пожизненное обеспечение.
– Может, пожизненное заключение? – прерываю.
– Нет! Вы будете иметь всё. Только перейдите на нашу сторону. Непыльная работа, дом, деньги – у вас будет всё. Или вы тщеславны? Хотите стать депутатом парламента? Министром? Пожалуйста!.. Даже если впереди и ваша псевдодемократия, то вы ещё пожить успеете!
– Президентом?
– Место президента занято, – печально отвечает она. – Всё остальное мы вам обещаем!
– Но ведь вы же врёте, как дышете. Вместе с вашим типа пересидентом, – и этими словами прерываю её и выключаю компьютер. А в кассу вспомнил дефиницию с митинга «пересидент»!
–Круто! – говорит Померанец, вырубая бразузер «луковицу», особый и защитный, чтобы не опознали, и выходя из-за обратной стороны компьютера, где он скрывался, чтобы его не заметили и не опознали.
– На самом деле это всё блеф. У нас там в будущем никакая не демократия. А самый что ни на есть тоталитарный режим, – проговариваю по инерции, поскольку уже начал говорить правду.
– Не может быть! Ты выглядишь, как абсолютно свободный человек!
– Это просто твоя проекция, как свободного человека, ты и в других видишь только свободных. Однако я – раб. Ибо. Существует такой профессор Гольц. И он мной управляет.
Меня прорезает такая страшная боль, что теряю сознание. Гольц? – успеваю подумать. И назло врагу вру товарищу:
– Нет, у нас в будущем демократия и свобода, – успеваю ответить, но моим языком и губами словно руководит кто-то другой.
– Ты предал свою страну и своего вождя, и за это подлежишь смерти, – смотрит мне прямо в глаза Гольц и злобно жмёт какую-то кнопку. От боли пропадает всё. Еще раз пропадает всё. Когда же смерть?.. Белая пелена.
– Ты сдохнешь, а мы, твои враги, будем жить, – звучит закадровый голос.
Я вижу что-то страшное в метели и в вое ветра. Маленький младенец кричит, а ему клеймят лоб раскалённым железом. Младенец – это я сам. Я вижу словно со стороны, пока властные руки медсестры-нацистки держат головку, врач-садист быстро вводит в головушку маленького человека чип, а потом заляпывает заморозкой, без крови, дырку во лбу. Считается, что наркоз не нужен. Пусть младенец привыкает к боли и рабству. Наркоз дорог. Наркоз – привилегия высших сословий, начиная с высшего среднего класса.
Невидимый голос говорит: «Терпи, ты обязательно выдержишь», – я ему верю, потому что лёгкий ветер дует мне в лоб. ТЫ ВЫЖИВЕШЬ ВРАГИ УМРУТ.
Капли солнечной жидкости падают на брусчатку пола. Профессор-мучитель Гольц выливает что-то из бокала прямо на брусчатку пола. Потом отпивает из отлитого бокала:
