Бабья погибель | страница 3



Ортерис  твердо  стоял на своем и остался непоколебим на всех перекрестных  допросах. Никто из гражданских не заметил этой  странной подробности в его истории — присутствия винтовки  на открытой веранде, — хотя кое-кто из свидетелей  и не сдержал улыбки.

 Прокурор требовал виселицы,  утверждая, что убийство было преднамеренным. Прошли  те времена, доказывал он, когда такое убийство считалось  позволительной местью оскорбленного мужа. Существует  Закон, говорил он, и Закон всегда готов вступиться  за простого солдата, которому нанесли обиду. Однако  прокурор считал, что в данном случае приходится  усомниться в том, что была нанесена достаточно серьезная  обида. По его теории выходило, что лишь беспочвенные  подозрения, вынашиваемые в течение длительного  времени, привели сержанта к преступлению.

Однако попытки  прокурора пренебречь мотивами убийства провалились.  Даже самым далеким от этой истории свидетелям  была известна — и известна уже не одну неделю —  причина преступления; и подсудимый, который, разумеется,  узнал обо всем последним, только стонал за своим барьером.

Разбирательство вертелось вокруг вопроса  о том, действительно ли Рэйнз стрелял в ослеплении от  внезапного оскорбления, нанесенного ему в то утро; и из  заключительной речи судьи стало ясно, что показания  Ортериса оказались решающими.

Ортерис весьма искусно  дал понять, что лично он терпеть не может этого сержанта,  который и на веранду-то вышел только затем, чтобы  сделать ему разнос за нарушение дисциплины. Поддавшись  слабости, прокурор задал Ортерису вопрос, без  которого можно было бы обойтись.  

— Не хочу никого обидеть, сэр, — ответил Ортерис,  — но он меня назвал поганым адвокатишкой.   Суд ахнул.  

Присяжные сказали: «Убийство», однако признали все  смягчающие обстоятельства, какие только известны богу  и человеку; прежде чем вынести приговор, судья прикладывал  руку ко лбу; адамово яблоко у подсудимого ходило  вверх и вниз, точно ртуть в барометре перед циклоном.

   Приняв во внимание все, что только можно было принять  во внимание, начиная от хорошего аттестата, выданного  командиром, и кончая соображениями о безвозвратной  утрате пенсии, службы и чести, подсудимому дали  два года с отбыванием срока в Индии, так что ни о каком  обжаловании не могло быть и речи.

Прокурор с угрюмым  видом собрал свои бумаги; караульные с грохотом  взяли налево кругом, и подсудимый был передан  гражданской охране, после чего его повезли в тюрьму на  видавшей виды тикка-гари