– Я учу лекции. У меня все под контролем в плане учебы. Я могу рассказать основы…
– Под контролем. Знаешь, что написали в газете, звездочка ты моя? Они написали, что мир людей давно уже их не удивляет. Людское сумасшествие – это непоправимая реальность, но когда сходит с ума техника или мусорка – это называется заводский брак, дефект. Вещи, созданные человеком для блага человека не должны представлять угрозу тому же человеку. Контроль и только контроль – вот гарантия чистого и здорового будущего. Они боятся, что мы выйдем из-под контроля.
– И что? Пусть себе боятся. Люди много чего боятся.
– У них не было повода, боятся нас. А теперь они насторожились. Как это отразится на наших жизнях, ты не подумал? Ты не о чем не думаешь кроме своей идиотской музыки. Куда нам тебя спрятать? Ты неконтролируемый. Запереть дома? – всплеснула руками-веревками мама. Она опять была в отчаянии.
– Поли, это не выход. Мы не сможем вечно его прятать. Он должен адаптироваться к жизни. Он просто отстает в развитии, – вступился папа за меня.
– Будет очень непросто, – выдавила с трудом мама и всхлипнула.
– А кто сказал, что мы живем в простом мире?
Папа обнял маму. Я присоединился к ним, чтобы хоть как-то исправить положение. Мама смягчилась и обняла меня, улыбнулась сквозь слезы.
– Мальчик мой, надеюсь, ты понимаешь, что я тебя очень сильно люблю.
– Я знаю это, мам. Прости.
– Мой уникальный мальчик, продолжала обнимать меня мама. А папа утер ей слезы.
– Ну, перестань, ржавчина вылезет. Состаришься быстрее.
Мама с укором посмотрела на папу. Он тут же исправился.
– Но я тебя все равно буду любить. Даже ржавую и объемную. Вместе навсегда.
Папа улыбнулся маме, и ее слезы улетучились. Она ласково посмотрела на папу, затем на меня.
– Мальчики, я просто устала. Я самая счастливая урна на свете. У меня есть все, о чем можно мечтать: прекрасный муж, уникальный сын, собственное жилье, любимая работа. Люди, слава Богу, любят мусорить. Пусть все так и будет.
– Видишь, вот оно – счастье, – обратил мое внимание папа.
Я промолчал. Может, я до этого дорасту.
В школе дела шли еще хуже. Я пытался слушать господина Мо, но не мог себя заставить. Знал, что мне это необходимо, но мысли мои постоянно улетали куда-то. Учитель спрашивал меня каждый урок, а я молчал или молол ерунду.
– У-ник – ши-зик, – кричали хором одноклассники на школьном дворе. – Особо одаренный. Под крышкой воет ветер. В песенки влюбленный.
– Сами вы ударенные, – обиженно отвечал я и прятался от всех под лестницу крыльца.
