– Спрашиваешь, почему? – с металлом в голосе выдохнул Иван. – Да потому, что в политике не говорить следует, а дело делать, нужное людям! А теперь разговоров много, а дел нет! Одни делишки и остались! Да и те все грязные, воровские или мошеннические!
– Слушай, Иван! – решил и я перейти с ним на «ты». – Откуда в твои годы столь мрачный опыт?
Он молчал столь долго, что мне подумалось, будто разговор наш окончен, не начавшись. Но в палату зашел Сергей Николаевич (еще один врач нашего отделения) и передал моему соседу письмо, предупредив, что подождет, на всякий случай…
Иван распечатал конверт, долго всматривался в бумагу, но потом признался:
– Сергей Николаевич! Прочитайте мне, ради бога, а то без очков всё расплывается… Не беспокойтесь, там секретов быть не может.
Врач взял листок, присел рядом на кровать и, стараясь говорить негромко, чтобы я не слышал содержания письма, прочитал его для Ивана вслух. Тот лежал неподвижно, уставившись в потолок. «Ваня! Не переживай за детей и меня. Как-то мы устроились. Мир не без добрых людей. Сначала выздоравливай, а уже потом станем решать наши проблемы. Я к тебе приходила, но пока не пустили. Врачи говорят, что скоро всё заживёт. Мы тебя ждем. Оксаночка и Петька очень скучают, часто о тебе спрашивают. Они у хороших людей. Оксаночка завтра уже в школу здесь пойдет. Целую тебя, братец! Поскорее выздоравливай!»
– Спасибо! – только и сказал Иван, взяв листок в свои руки и надолго замолчав.
Я тоже молчал, будучи нечаянно посвященным в не афишируемую чужую жизнь. Иван после ухода Сергея Николаевича заговорил со мной сам:
– Теперь-то ты всё понял? Видишь сам, ничего интересного! Обычная для современной Украины история. Я был шахтером в маленьком украинском городке (он опять надрывно закашлялся). Для нас, выросших там с рождения, других профессий вроде и не существовало. У женщин тоже вариантов немного. Ну, учительница или воспитательница в детском саду, возможно, продавщица, как моя супруга. Остальные профессии – редкость. Как-то в забое… В общем, глаза мне тогда засыпало, их потом промыли, но вижу с тех пор плохо. Инвалидность дали. Пока войны не было, нашей семье, в общем-то, хватало. Оксанке уже восемь лет, а Петьке четыре. Полгода назад жену на улице осколком задело… Не спасли. Моя сестра мне с детьми здорово помогала. У нее муж два года как пропал, в обороне воевал. Своих детей не успели… Такие вот дела! А потом и меня зацепило. Операцию у нас-то сделали, как смогли, только сложно всё оказалось. Стал я чуть позже загибаться, но опять же повезло: товарищи переправили меня через границу в Ростов. А дальше уже и не помню – почти всё время был без сознания. Теперь здесь (он опять сухо и тяжело, сдавив виски ладонями, закашлялся). Ни документов, ни друзей, ни жилья, ни работы, ни денег! В общем, погано, но очень всё интересно! Особенно интересно, как же дальше быть? Куда деваться, когда из больницы выпишут? Я же не с Марса свалился, чтобы не понимать, как мы тут и там, у себя на родине, всем нужны! Вот и надумал, если отсюда выберусь живым, придется мне сразу жениться. Не на Татьяне, конечно! Не мой вариант, но детишкам хорошая мать нужна, я же не справлюсь при таком стечении обстоятельств, а сестре и свою жизнь надо налаживать. Не старуха ведь она! Понимаю, конечно, сложно всё! Я в свои тридцать шесть совсем проблемным стал, да и не один я. Но кому-то и мы сгодимся… Руки-ноги имеются, а по-нашему это уже хорошо! Да и голова не совсем пустая… Как думаешь?
