Выдохнувшись уже через полчаса, Юля попросила пощады в виде большой кружки кофе. Захар Анатольвич, который радовался любой просьбе Юли, весенним ветерком понесся до приличного кафе в поисках приличного кофе.
Кофе оказался чилийским. У Юли «зажегся» глаз, и только от одного глотка вернулась одержимость. Октябрь уже не был таким холодным. Бессонная ночь была позади.
Захар Анатольевич стал наведываться каждый день. Юля каждый день придумывала новые отговорки от предложений лечь в постель. Но каждый день они были ненужными. Половую жизнь шеф не предлагал.
Зато культурная и спортивная жизни закрутились диким круговоротом: то Большой театр, непременно первый ряд, то оперетта, то филармония. Шеф любил классику. А если культура надоедала, она легко разбавлялась спортом. Всевозможным. От спорта у Юли стало болеть в таких местах, о которых она не подозревала, что они у нее имеются. Но храбро, по-солдатски, терпела. Хотя… Юлю стала мучить совесть. Несильно.
Уже за Большой театр, за первый ряд она была готова досрочно отдаться, представляя, сколько стоили билеты! Но по странной причине Захар Анатольевич даже не намекал на близость, хотя вся кухня и зал, и спальня Юли были уставлены цветами. Что в обиходе вообще-то являлось намеком. Юле было обидно. Но тоже несильно.
Безусловно, за разговорами во время ужинов, чаепитий, обедов стало доходить до задушевных тем.
– А почему вы до сих пор холосты? – поинтересовалась Юля. Хотя в душе ей было все равно, она даже была довольна, что у шефа нет потомков, а то убивать кормильца, оставлять семью без пропитания – звучало как-то не очень.
– Я был женат четыре раза, – просто сказал мужчина.
«Вот, начинается. Я так и знала. Бабник. Синяя борода. Четыре? Ну куда столько? Солить что ль?» – зловредничала Юля.
– Но что-то мне не везет в этом вопросе. Одна ведьма как-то гадала, сказала, что на мне проклятие какое-то висит. Первая жена от меня ушла. От второй ушел я. С третьей мы разошлись обоюдно. Четвертая, от которой я бы очень хотел иметь детей, умерла от страшного заболевания. Погасла, как свечка, прямо у меня на руках, – рассказывал Захар.
Юля так и села, хотя итак сидела, только представив себе картину, как у нее на руках умирает мама.
– Вот эти старые, можно уже сказать винтажные туфли мне подарила моя четвертая жена. Сказала: на счастье. Ношу, только когда счастлив, – смешно, по-мальчишечьи улыбнулся Захар, показывая старенькие мужские туфли, блестящие как новые.
