Юля сглотнула. Стало не по себе. Как будто дух четвертой жены навис на ней, зная, что Юля готовит покушение на ее бывшего мужа. Хотя для духов может бывших и не бывает.
Все равно, плевать!
– Понятно, – выдавила из себя девушка, решив взять волю в кулак и помнить, для чего она здесь. Надо собраться! Сейчас не до соплей! Осталось каких-то семь дней перекуковать, и зелье будет готово.
«К этому проклятью на неудачу с женщинами наложится еще одно, мое, и эффект удвоится»,– думала девушка.
Труп с причиной смерти «от проклятья» уголовный кодекс не возбраняет. Правда, из квартиры жертвы пропадут тридцать тысяч, но, думается, такой суммы никто не хватится. Это для Юли и ее мамы тридцать тысяч – манна небесная. А здесь – в Сардинию на недельку скатать, в море коленки помочить.
Наконец, на второй неделе такого культурно-спортивного романтизма Захар Анатольевич, ожидаемо для Юли, пригласил ее к себе, и, на его удивление, девушка согласилась.
Юля планировала согласиться не раз, но при этом старалась максимально отодвинуть интим, пока не вычислит, где деньги лежат. Но Захар Анатольевич, влюбленный не на шутку (а может, он был просто наивным дурачком), повел показывать свое двухэтажное жилище в высотке на Ситцевом, продемонстрировав и большой банковский сейф, который сдвинуть с места мог только Камаз, и маленький – ручной встроенный – специально для разных мелочей, разные комнаты и помещения, где хранились дорогие вина и даже холодильники с дорогущими шубами умершей жены. Он не хотел выкидывать ее вещи. Просто хранил.
«Небось, одна шуба стоила тридцать тысяч», – мерила глазом обстановку Юля, стряпая план, как же добраться до сейфов шефа.
Но старый козел и здесь не подвел: стал показывать ключи, рассказал историю сейфов, этой квартиры, этого дома, только что коды не назвал.
Вечерело. Юля, прослушав все истории: про мертвую жену и про Африку, стала готовиться к отступлению, подбирая слова, почему она не может заняться сексом с таким милым шефом, который потратил кучу бабок на театр и на оперу, и оперетту, и цветы… Нельзя было переборщить с отказом, чтоб жертва не слетела с крючка, но и секс, казалось, сейчас был бы лишним.
– Хотя.., – всматривалась в широкую начальственную спину Юля, – почему бы и нет? В конце концов, он не такой уж страшный и противный. Только это маньячеством попахивает.
Юля где-то читала, что маньяков-женщин не бывает, только мужчины. Однако в себе явно чувствовала отклонения. С одной стороны, ей нравилось проводить время с жертвой. С другой, если б надо было ногтями разорвать Захару Анатольевичу грудь и зубами выпотрошить его ради тридцати тысяч, Юля, не задумываясь бы это сделала. Ради спасения мамы. Поэтому, когда Захар Анатольевич, помыв чашки, обернулся и предложил перейти «на ты», Юля тактично отказалась. Маньяки не рассматривали жертву как персону, не знали ее ФИО, не интересовались: в квартире она живет или в доме, есть ли у нее хобби. Это была жертва. Мишень для охотника. Юля была охотником. Никаких соплей. На кону стояли кошелек и жизнь. Жизнь на жизнь.
