У меня округлились глаза. Пересказала всё в третий раз. Почувствовала, что матка колом встала и уже не перестает тонизировать. Акушерка осмотрела меня и с упреками в адрес утренней сменщицы помчалась на пост, приказав мне быстро собирать пакет для перевода в родильный зал.
Я проворно, насколько это возможно во время не отпускающей схватки, собрала пакет и выползла в коридор в сторону лифта. Подбежала та же акушерка, схватила мой пакет, и мы поехали на этаж для подготовки к родам. Взятие крови, душ, бритье и снова лифт. Поехали на этаж с родильными залами. Там подписала документы и пошла в предродовую палату. Успела написать мужу и маме и выключила телефон. Оставила пакет на тумбочке, и меня увели на осмотр.
Во время осмотра рассказала о пережитой ночи и слышу: «Ой! Тут ножка. Сейчас позову врачей». Меня увели в операционную и начали готовить к кесареву. Я тряслась от страха.
Большая круглая лампа, много врачей, акушерок и кто-то еще из персонала, датчики давления и пульса. Видела и чувствовала, как ноги и живот мазали страшно пахучей холодной жидкостью – антисептиком. Ставили капельницу. Еще раз рассказала всё прибывшим врачам и получила указание вслух считать от десяти до ноля. Надели на меня маску. Головокружение и сон.
…Боль. Внизу живота ноющая мерзкая боль, растекающаяся по всему телу. Открыла глаза. Я в палате интенсивной терапии. Пиканье датчиков. Жажда и боль. Осознала еще одурманенным наркозом мозгом, что всё закончилось. Подошла медсестра и спросила о самочувствии. Я в ответ спросила о детях. Сестра ничего не знала, ее рабочее место – ПИТ, надо ждать врачей. Заснула. Через какое-то время пришел врач, оперировавший меня, рассказал, как всё прошло, сколько лежать в ПИТе и так далее. Следом пришла детская сестра, сказала, что устроили детям фотосессию, взяла мой номер телефона, чтобы скинуть фото. Приложила на пару секунд каждую из малышек к моей груди и удалилась.
Я еще не совсем отошла от наркоза, но соображала уже лучше. Вскоре пришел детский врач:
– С детками всё хорошо, их переводят из ПИТа в обычную детскую палату.
Этим же вечером меня тоже перевели в обычную палату, но ходить нельзя, да и не хотелось. Любое движение отзывалось адской болью в животе. Я – женщина, без единого писка вытерпевшая двое родов, – при каждом движении стонала от боли, как умирающая дряхлая старуха. Еще сутки назад мне думалось, что пережившие кесарево мамочки не знают, что такое роды, ребенок им достается без проблем. Трижды ха! Лучше пройти через роды, чем через кесарево сечение! Таков теперь мой вывод.
