Сам следователь оказался человеком неопределенного возраста и с каким-то незапоминающимся и невыразительным лицом. Сидевший за столом, он оторвался от экрана портативного компьютера и что-то проговорил севшей перед ним на единственный стул Вале. На местном языке, без лингвистического модуля непонятном.
Девушка только и могла, что головой помотать да пожать плечами. Следователь снова повторил свои слова. Затем еще что-то сказал. Валя уловила в его голосе вопросительные нотки. А сама положила обе руки себе на шею и медленно провела, опускаясь к груди. Потом еще раз.
Следователь повторил ее жест и уставился выжидающе. Валя кивнула, надеясь на его понятливость.
Понятливостью следователь обделен не был. Коснулся пальцем какого-то устройства у себя на столе… оказавшегося средством внутренней связи. Проговорил несколько слов. Вскоре на пороге кабинета появился человек в темно-серой облегающей униформе, со стреляющей трубкой у пояса. В руке он нес ЛНМ на цепочке.
Человек в униформе протянул цепочку Вале, одновременно достав стреляющую трубку и взяв девушку на мушку. Опасался, небось, что арестантка попытается своей цепочкой задушить следователя или больно хлестнуть по лицу. Ну, или задушить саму себя.
У самой Вали такие предположения вызывали улыбку. С другой стороны, откуда этим двум служакам знать, чего можно ожидать от странной чужачки, неизвестно откуда взявшейся. И о которой вообще ничего не известно. Кроме того факта, что она причастна к уничтожению боевого летательного аппарата и угону «летающей тарелки».
Следователь снова что-то сказал, и ЛНМ на Валиной шее немедленно отозвался своим механическим голосом:
— Итак! Арестованная! Вы нас слышите?
«Вы слышите меня, бандерлоги?» — вспомнились при этом Вале слова змея Каа из небезызвестной книжки. А вслух она ответила:
— Слышала-то я вас и раньше. Но вот с пониманием была проблема.
— Замечательно, — молвил следователь, не уточняя, что именно он считает замечательным: проблему с пониманием или то, что ее удалось-таки решить. — Для начала, прошу представиться. Согласитесь, что когда к вам обращаются «арестованная»… приятного в этом немного.
«Да мне неприятно даже находиться здесь!» — захотелось воскликнуть Вале, но она сдержалась.
— Василиса Фокина, — представилась она вслух, — но я предпочитаю, чтоб меня звали Валей, Лиской или Фокси.
И осеклась. Потому что куча прозвищ вполне могла сойти за признак принадлежности к уголовному миру. По крайней мере, в глазах следователя и без того настроенного по отношению к ней отнюдь не дружелюбно. Мягко говоря.
