Маркиз Парадиз:
К чему ты клонишь,
Кого ты всем сердцем желаешь нарочно оклеветать?
Моих далеких родственников, ту знать, благочестивую, так что же?
Весь этот маскарад, подумай, сколько в этом мире ты стоишь.
Так скажи кто она, та госпожа, я желаю знать!
И пускай эти знания не будут пригожи, но всё же.
Старик:
Анетта, та невеста, и ей поныне сто тринадцать лет.
Вы подумаете чистый бред, но, увы,
это чистая, правда, словно утренняя роса.
В темницах она хоронила все свои жертвы,
невиновные колосья ее жатвы.
Но мы с вами будем спасены, когда взойдет рассвет.
И вы совершите нетрусливый, но побег,
или останетесь и высохните, словно виноградная лоза.
Здесь в подземелье костяные стены, читающие сутры.
Маркиз Парадиз:
Ты пытаешься, опорочить ангела,
Что прислана мне самими небесами,
как утешенье за вечную печаль.
Я не верю изреченному тобою слову, ты лжец или глупец.
И раз Анетт убийца, так почему же ты остался жив,
под взором святого правителя?
Знай же, я не поставлю под твоими словами ни подпись, ни печать.
И может не она, а ты, тот, пресловутый выдуманный жнец?
Старик:
Мой господин, поверьте, от этого зависит ваша жизнь и ныне,
Поверьте, не рассчитывайте на легкомысленную удачу.
Скорее уезжайте, так необходимо, послушайте старика.
Мой господин, поверьте, этой вечной причине.
Я знаю, что для этого мира я ничего не значу,
Но вы; постойте, не уходите…
* * *
Но я его уже не слушал; поднялся по лестнице наверх,
а из темницы раздавался тихий гул.
Был не зол; но обеспокоен; одурманен любовными женскими духами.
И духами посланниками обескуражен;
боролся с невидимыми врагами.
Вышел в холл; направился в свой кабинет,
не покидая парадоксальных дум.
О том, что мы, люди, ходим под одинаковыми небесами,
Но поступаем, все, иначе, наделены разными по применению руками.
Сон клонил меня в постель,
в сновидения бескрайних безоблачных степей.
Глаза слипались; вот коридор, портреты, словно клоуны улыбались.
Дай им волю, они бы посмеялись надо мной, ничтожным существом.
Иллюзии закружили канитель,
и в мыслях старика водовороты страшных пугающих речей.
В комнату вошел, хотя очи мои давно смыкались.
Лег на кровать, рассужденья растворились,
и я поглотился долгим сном.
Мне снились горы и каменные равнины.
Камни надгробья были, без надписей, имен.
Средь них искал я свой, где похоронен изгой или герой.
Но не нашел, и тут заметил каштаново-пурпурный дуб,
на холме одной вершины.
Землю пронзали могучие коренья, без гербов, знамен.
Решил раскопать, и узнать,
