– Я уж было начал придумывать другое имя этому злодею, а он неблагодарное создание, подобно змее укусил моего Олафа, и тот лежит теперь в горячке. – не на шутку вскипел барон. – Василиск ядовитый, вот кто он, нет больше у меня сомнений. Аспид. И точка! – крича, ерепенился барон.
Как вам будет угодно – мысленно ответил ему обвиненный младенец.
Олаф, минуя недомогания и слезы, вскоре выздоровел, однако доктора сетовали о смертельном заражении крови, но яд благополучно растворился в теле мальчика и не изнурял более плоть повышенной температурой и головокружительной тошнотой. Больше наследник не посещал покои змея-отравителя. Как впрочем, и остальные отпрыски Дон-Эскью отказались от губительного общества Аспида.
Аспид не ведал, как он выглядит, должно быть он сильно отличается от остальных, раз к нему так пренебрежительно относятся. А может, он точная копия малышки Хлои, которую порою укладывают рядом с ним. Девочка часто спала и Аспидом, поворачиваясь на бок, отчего он долгое время смотрел на чудесное создание, как умиротворенно спокоен ее сон, как невинны ее помыслы. Вскоре повзрослев, она уже не вспомнит о Небесах, о Небесной кузнице душ, о рождении, о своем детстве, о той боли, чудовищной боли явления в сей мир, а он будет помнить всё, всю жизнь, все подробности тех немыслимых страданий. Испытав муки рождения ему уже нестрашны другие раны, потеря матери велика, поэтому иные лишения видятся ему несерьезными, и покуда другие суетятся, рисуют солнышки и радугу, он будет изучать человеческие души, подобно зрячему кроту будет рыть их глубины, подобно Ангелу будет возноситься ввысь, дабы покровительствовать над людьми. Может быть, только он из ныне живущих людей на земле воочию помнит Творца и Царство Его. Значит, он уникален, он послан править и властвовать над людьми – от этих мыслей Аспиду становилось действительно страшно, даже миленькое личико Хлои не успокаивало тот зной всепоглощающей гордыни. Все эти люди слепы – думал он – Так легко стать пастырем, как же легко вести их, по тому пути, который я укажу им.
С днем за днем в младенце созревают черные одурманивающие побуждения, но никто не смеет прервать его глубокомысленные суждения.
Он помнил, как другие души склонялись над водами Леты, упивались ее сладким нектаром. И всякая память потухала в них, покуда не испарялась влага реки забвения на их эфирных устах, они сохраняли чувства, но затем словно чистые белые листы бумаги, готовые к написанию, уходили туда, где их ждут или вовсе не ожидают, дабы проблесками воспоминаний о добре, жили, любили. День смерти для них, станет днем рождения, ибо возвратятся они обратно в первородные пристанища духов. Но Аспид, зачерпнув ладонью прозрачную воду, не смог сохранить хотя бы каплю в той духовной чаше своих дланей, влага пространным образом просачивалась сквозь фаланги его пальцев, и истекала обратно в реку. Затем вспышка яркого света озарила его, и вот он уже заключен в крохотной клеточке, в оплодотворенной яйцеклетке. Некогда он находился в вечной безграничности мире, но будучи в таком малом теле он по-прежнему всё помнит, ничто не ускользнуло из его памяти. Или то была память Хлои, которая нисколько не противилась проникновению в ее прекрасную чистую душу, и Аспид жадно вкушал ту амброзию ее девственных помыслов.
