И каждая клетка моего организма станет соматической, стараясь сохранить, стараясь использовать все ресурсы внутри нашей личной оболочки, показывающей, что даже маленький кусочек свинца может уничтожить нас. Когда андрогены поступят в кровь, то моя кожа сможет удерживать на себе гораздо больше волос, чем сейчас, тогда мои клыки станут более остры, тогда мои мышцы станут расти быстрее, тогда я стану тем, кто чуть выше человека. Выше животного, ниже животного, но никогда – животное.
СЕСТРИЧКА, ОХ, ДОРОГАЯ СЕСТРИЧКА.
ЭТА КРОВЬ НА МОИХ ГУБАХ,
ПОЧЕМУ ОНА ЧУВСТВУЕТСЯ НЕ ТАК, КАК ЧУВСТВУЕТСЯ ВСЕ ОСТАЛЬНОЕ?
И в тот момент, когда глаза мои наполняются мраком, когда не находится в них больше ужас, ведь теперь бояться нечего, я слышу выстрел. Рука становится гораздо мягче, отходит назад, а я вновь дышу полной грудью, поворачиваясь назад. Мушка моего дробовика направлена на человека сзади, который в еле различимой темноте дает вид того, что он женщина. Мушка опускается вниз, а я не двигаюсь вовсе, в то время как мир делится надвое. Я не могу нарушить собственные принципы даже сейчас, понимая, что, в самом деле, я остаюсь человеком, несмотря на то, что происходит в мире. Я могу не выжить, если не выстрелю сейчас, потому что Водитель стоит в свете луны, проходящем через прямоугольное отверстие внутри стены. Колебаться – норма для человека, когда ситуация требует разлома его принципов надвое. Она потеряет сознание, и добивать ее нет смысла, поэтому я лишь покрываюсь мурашками. Выстрел картечью в спину сделал ее беспомощной перед двумя мужчинами. Я могу помочь прямо сейчас, но это уже не имеет смысла, тогда Водитель разряжает свой дробовик, выпуская картечь пролететь расстояние от его рук до пола. Когда картечи не остается, он берет дробовик за конец ствола обеими руками, после чего всем размахом бьет по лицу, которое практически сразу теряет вид, ведь там была ручка для держания, проделавшая в голове отверстие.
Тогда я вижу, как рыжие волосы Водителя становятся ярче, как зубы его выдвигаются вперед, как щеки сжимаются внутрь, а он продолжает бить другим концом дробовика, превращая голову человека в случайный коктейль из белков. Весь мир, вся культура – следствие человеческого несовершенства. Мы были плохи во всем, в чем были хороши животные, чем и создали культуру, чем и создали мир. Наше воображение сделало нас достойными, великими, идеальными. И дыхание его учащается с каждым мигом все сильнее, а он бьет и бьет смесь из человеческих тканей. Мы на глубине 10994 метра, и все еще двигаемся вниз под собственной тяжестью. Он останавливается, держась в полусогнутом состоянии, и продолжает тяжело дышать, держа дробовик над местом множества ударов, а со ствола стекает смесь из крови и тканевой жидкости. Лишь оглянулся назад, смотрит мне в лицо, хотя я не вижу его глаз, но понимаю, что его взгляд устремлен именно в мои глаза. Водитель разгибается и вытирает кровавую смесь с дробовика о собственную кофту, взяв ее как тряпочку. Зачем,… зачем такая жестокость? Она бы просто могла легко потерять сознание от тех ран, что оказались в ее спине после выстрела, для чего сейчас произошло это…? Что-то в этом мире останется для меня загадкой, которая не будет разгадана вовсе. Мое сознание не пугает осознание того, что сейчас произошло, его пугает, что оно не понимает и не видит причин для этого. Мы проходим по этажу под светом света тусклых лампочек, которые периодически гаснут. Нужно достаточно много электрической энергии, чтобы питать такое здание полностью, но ими используется лишь солнечная и ветряная, не позволяющая комфортно жить в достатке энергии.
