– Ну, и не брали бы меня с собой в эту… экспедицию! – плюнул с досады Филатов. – Один чёрт – ничего здесь не делаю! Пользы от меня никакой! На гитаре и то играть запрещается!
– Да пойми ты, экипажу сейчас не это нужно, – Василий Петрович подошёл прямо к нему и постучал кулаком по вихрастой голове Филатова, пытаясь вдолбить в него значения свои. – Мы – одна команда. Нам надо держаться сообща. А ты со своей лирикой неуместной мне людей из равновесия выводишь!..
– Что же мне теперь делать? – вскипел Филатов. – Сойти, может быть, на первой остановке?
Командир поднёс кулак к его лицу и гневно потряс: это видал?
– Остановка у нас одна – Земля! Помни об этом всегда.
Филатов похолодел.
– Долго ждать остановки этой приходится.
Командир нахмурил брови.
– Ты не один такой. У каждого там остались семьи – жёны, дети, родня… Все терпят, и ты терпеть будешь!
Ну, да, не один… Таких, как я, на Земле немало. Мечутся себе от стенки к стенке, как неприкаянные. Ищут, куда бы лишний раз приткнуться. А всё одно – не нужны! Кто-то давно жизнь в кругу близких людей коротает, а кто-то (такие, как он) так и не нашёл до сих пор места себе. Жилья собственного нет до сих пор. А здесь жильё единое для всех.
– Нет у меня ни жены, ни детей, – выпалил вдруг Филатов. – Я сам по себе. Всю жизнь свою земную.
В глазах командира промелькнуло что-то похожее на сожаление.
– Вот оно что… – протянул он. – Оттого, значит, ты такой и есть.
– Какой – «такой»?
– Чувств других людей не жалеющий. Не сопереживающий никому. Ежели сам по себе, рассуждаешь, то и тосковать не о ком.
Филатова задели эти слова.
– Ошибаетесь, Василий Петрович. Есть мне, о ком тосковать. О самом себе!
Командир недоверчиво взглянул на него.
– Что плетёшь-то? Из ума выжил?
– Никак нет, – ответствовал Филатов. – А только тоска эта меня заела, и нутро моё всё вывернула наизнанку. На Земле был никому не нужен. Только раньше не понимал этого. Всё казалось по плечу! А здесь… – он со стоном закрыл лицо руками. – Мусор мы, понимаете, Василий Петрович?! Мусор!..
Командир схватил его за плечи и встряхнул.
– Прекрати! Сию же минуту, Филатов, прекрати! Твоих истерик мне только на борту не хватало!.. Никакой мы не мусор! И не смей никогда так нас называть! Мы – военные люди. Космическая разведывательная группа. И мы следуем своему делу, что бы ни случилось. Ты присягу давал, забыл разве?!
– Лучше б забыть… – обречённо произнёс Филатов.
Отбор должен был быть строгим. Так казалось вначале. И когда Филатову объявили, что он прошёл, поначалу ушам своим не поверил. «Пригодишься, – сказали ему тогда. – Такие, как ты, нужны в полёте».
