Видимо, в процессе работы над тетрадями Екатерины Ивановны в моем сознании проснулся природный компас или интуиция, которая почти безошибочно указывала мне нужное направление поиска. Я менял ритм, амплитуду необходимого мысленного воздействия и, со временем, находил верное слово, которое словно специально было создано для этого места в молитве или заговоре, и усиливало воздействие текста в целом.
Все это делалось мною практически. С теорией было сложнее. Я не мог понять – каким образом исправленный мною заговор может воздействовать на зверя или человека. Каков механизм переноса информации? В Ное, под руководством Екатерины Ивановны, мне, хочешь не хочешь, пришлось убедиться, что ее заговоры действенны. А как?
Моим основным недостатком было то, что я не мог выполнить работу, пока не уяснял для себя, почему именно так ее нужно делать. То, что Екатерина Ивановна воспринимала как данность или аксиому, не требующую размышлений, вызывало во мне десятки вопросов: почему, зачем, как?
Старинные рецепты лекарств из тетрадей Екатерины Ивановны откладывались в моей памяти без малейшего душевного протеста. Мази, настои, сложнейшие по приготовлению микстуры. Но стоило перейти к заклинаниям, как тут же начинались сомнения. С неохотой поверив в наличие у меня природного магического дара, я по-прежнему оставался в душе «Фомой не верящим». Не верил в действенность оберегов и талисманов, в возможность вызывания духов, в защитные свойства пентаграммы, которой оберегают себя колдуны при выполнении обрядов.
Стараясь не потревожить чуткий сон Светланы, я прокрался в комнату, положил на место тетрадь и тихонько пристроился на краешке постели. К чертям проблемы заговоров и собственный магический дар. Пусть проваливаются в тар-тарары! Прочитал сонное заклинание и мгновенно уснул.
На третий день после возвращения в Дудинку, я решил сходить на могилу к Мамеду или просто, как мы все его звали, Мишке. Захватив в карман конфет и несколько пряников, я вышел из подъезда и мимо универсама поднялся вверх по склону. Наверху я пересек железнодорожную ветку и по верхней дороге зашагал в направлении нашего нового городского кладбища, расположенного на холме к северо-востоку от последних городских строений.
С Мамедом мне пришлось отработать вместе около двадцати полевых сезонов, «намотать» по зимней тундре не одну тысячу километров, поломать на застругах не одну пару лыж и разбить на местности не одну сотню сейсмических профилей.
