Квартира просторная – трехкомнатная. Каждый жил в своей отдельной комнате, и была еще одна – для приема гостей, которых, впрочем, у нас никогда и не было, или для совместного времяпровождения, которое у нас, как правило, сводилось к просмотру телевизора – ежели там случалось увидеть что-нибудь интересное, или обсуждению – за чаем с бутербродами – какой-нибудь важной бытийной проблемы, которая в данный момент волновала Игоря.
На комбинате Игорь никогда не работал. Поначалу, узнав, что Игорь пишет стихи, там обрадовались. Там, действительно, ждали какого-то поэта, который должен был в стихах воспеть всю романтику никелерудного производства, но при более глубоком изучении творчества Игоря стало понятно, что он является поэтом совсем другого типа, и ему пришлось устраиваться на работу на общих основаниях.
На производство его, конечно, не взяли – медики забраковали. Здоровье его было изрядно подпорчено, как он мне однажды признался, галоперидолом. Потом были долгие попытки трудоустройства – как он и хотел, впечатлений новых на этой почве у него была уйма. Почтальон, кочегар, слесарь-ремонтник – все эти профессии ему, как человеку творческому, не подходили, так как требовали элементарной собранности, которой ему часто не доставало. В одно время он даже пытался кое-чем приторговывать, но ничего не вышло – чтобы достать здесь что-нибудь необычное, требовались поистине неограниченные возможности – иностранцев в городе отродясь не было, а доехать на попутке здесь можно было разве что до Дудинки, где в целом все было то же самое да плюс ко всему еще суровые, далекие от благ цивилизации мурманские и архангельские моряки.
В конце концов устроился он художником-оформителем в кинотеатре, где рисовал весьма оригинальные афиши, за что чрезвычайно ценился руководством. А в свободное от работы время он торговал книгами. Он ходил по домам, представляясь коллекционером, и покупал, продавал и выменивал книги. Бывало, попадал к семьям, съезжающим на «материк», тогда ему отдавали их десятками и сотнями, просто на вес, по цене чуть большей, чем заготовочная стоимость макулатуры. Так что в квартире нашей было много книг… Один раз я даже насчитал их около полутора тысяч. Было что почитать на досуге… Но детективы, приключения, фантастика – это все расходилось довольно быстро – не всегда была возможность прочесть. Но вот «Феноменология духа» на восьмистах страницах довольно долго соблазняла меня своим упитанным корешком, пока ее, наконец, не купил какой-то профессор с завод-ВТУЗа.
