Глава 32. Горыныч. Вот теперь уже же действительно "Finita la commedia".
Когда жизнь бьет тебя под дых,
И ты лежишь в слезах и соплях,
И в чем-то еще, не в силах встать
И решить, что же тебе делать дальше.
Не отчаивайся. Просто скажи «спасибо».
Скажи «спасибо», потому что все это – подарок.
Подарок, ценность которого ты просто еще не осознал.
Игорь Чекомазов.
Горыныч вернулся в свою комнату почти вечером, грязный, уставший, в отвратительном настроении. Прошло уже около полутора суток с того момента, как он оттуда вышел последний раз. За столом сидел Егор. Он обернулся и присвистнул:
– Ну и видок у тебя.
Горыныч подошел к своей кровати, ни слова не говоря, полез под нее и достал пакет с мячиками для настольного тенниса. Потом он сел. Глаза не хотели фокусироваться, тело не слушалось, руки тряслись.
Егор пристально посмотрел на него:
– Что с тобой, дружище? Ты выглядишь странно. Ты выглядишь, как будто… Аааа… – Егора будто осенило.
Его глаза округлились, и он перешел на шепот:
– Ты что, все-таки его убил?!
При этом он сделал сложный жест пальцами возле горла, общий смысл которого можно было выразить словом «кирдык».
Горыныч бросил на пол пакет с шариками и улегся на кровать, вытянув ноги и заложив руки за голову.
– Его убили раньше… до нас.
– Кто? Что значит нас? С кем ты был? Что, вообще, произошло?!
– Да, хрен там разберет! Какая-то непростая ситуация… Реакция дяди Бори, или что-то в этом роде…
Егор замолчал и тихо отошел к столу. Потом он снова обернулся и тихо сказал:
– Ты извини, друг, если что. Я понял, у тебя сегодня был тяжелый день.
– Не говори… У тебя есть курить? У меня цыгане последние деньги спиздили.
– Да, конечно, друг. Бери, кури.
Егор извлек из кармана пачку сигарет и протянул Горынычу. Тот скромно, как бы по-джентльменски, аккуратно достал одну сигарету и вернул пачку Егору. Потом зажал сигарету между пальцами левой руки и жестом попросил огня.
Он вышел с дымящейся сигаретой на коридор и поднялся по лестнице на технический этаж. Там из маленького, примерно сантиметров тридцать на сорок, окошка лился вечерний свет. Горыныч открыл фрамугу.
Он затянулся и выпустил клуб дыма на улицу. Закружилась голова.
«Черт! Крепкие Егор курит…» – подумал он.
Голова шла кругом не только от сигарет. После того, как бойцы пожарного расчета вытащили на брезенте из дома обгоревшие изуродованные тела, сразу стало заметно, что храбрости у Ганса и его товарищей поубавилось. После небольшого обмена мнениями, как ни странно, в достаточно сдержанных выражениях, было решено ретироваться.
