Кащей с недобрым прищуром держал кота у своего лица, задумчиво хмуря брови. Недоброе обещание светилось в его черных глазах, подернутых сонной дымкой. Затем хищное выражение развеялось, Царь мертвых просветлел ликом и небрежно отбросил кота на кровать. Баюн с мявом подпрыгнул на пружинах, немного побегал по комнате и взял себя в лапы. Он сел, состроил рожу, и было открыл рот, но вместо этого широко зевнул, явив миру значительно большее, чем у обычного кота, количество зубов.
Кащей же вернулся в кресло, где спал все это время, и сплел пальцы под подбородком. Ему почему-то не хотелось говорить – отзвук человека из сна вытекал из него, очищая грани сознания от налипших за некоторое время осадков работы ума. Никогда не замолкающий монолог внутри головы довольно быстро порождает груз мертвых идей и представлений, которые можно удалить только непосредственным наблюдением за миром. Жизнь как континуум непрерывна, что отлично противопоставляется хаотическому безвременью бытия на другой стороне реальности. Но это так, лирика, а что можно сказать этому коту?
Он не так уже хорошо понимает людей – ему чужда реальность, на много-много частей состоящая из времени и его прямого переживания. Часы, минуты, секунды, восходы, закаты, тысячелетия и эоны – вся эта мишура причудливо сплетается, вертится, уходит и возвращается вновь, формируя в уме образ линии, по которой движется вереница людей. Ими в зависимости от внешних и внутренних обстоятельств становится каждый человек, качаясь от одного состояния в иное как сумасшедший маятник. Его движение хаотично, дергано и постоянно несется куда-то, увлекая за собой к неизбежному концу. Самое смешное, что внутри человека все эти подергивания кажутся до крайности линейными, ведь все минувшее невозможно к возвращению и исправлению. И вот тут его догоняет память, которая приносит с собой одну по сути, но разную по форме боль. Только стоит отвлечься, потеряться и вот они, люди, мечутся внутри головы между прошлым и будущим, дергаясь от одной химеры коллективного ума к другой, а их сознания всеми силами пытаются не допустить в себя мысль о конечности всего сущего. Время формирует человека в его уме, а значит и в целом, и вообще. Люди, люди – их бытие все-таки очень специфично по сравнению с остальной Вселенной. Даже мертвые во многом перестают быть людьми, ведь они вышли за пределы времени.
Во всем это легко потеряться, тем более что наш двуединый мир, тем временем, состоит из множества людей, по крайней мере, в той части, которая важна. Вопиющее несовершенство, наверное, со всех сторон. Кащей посмотрел на свои ногти, отметив про себя, что они никогда не росли. Затем легко дунул, и кот Баюн превратился в куст папоротника, растущий из неловко слепленного глиняного горшка. Пусть постоит немного, ему полезно. Человечность ему, видите ли, кажется чересчур обременительной, а кошачесть – идеальной. Слишком привязался к форме, так что пусть познает папоротниковость. Это успокаивает и настраивает на нужный лад.
