– Но я безобидный! – изгибался на полу Пустыня, подражая какой-нибудь змее.
Только он забыл, что имеет право хранить молчание. Что любое слово может быть использовано против него.
– Врёт и не краснеет! – ахнул Калигула, хотя не мог разглядеть даже очертания тела, не говоря уже о румянце, заливавшем щёки парня.
– И что дальше? – прошелестел голос Жиголо.
– Засунем его куда-нибудь, – не колебался Калигула. Он явно не походил на математический маятник. Или пружинный.
– Чего? – долетело снизу.
– Поднимайте его! – скомандовал император, и Бог с писателем, как плоскогубцы, сжали ключицы Пустыни, приводя его в сидячее положение. Затем Анубис перекинул парня через плечо так, что задница Пустыни и его лицо оказались на одном уровне. – Вот так. Осторожненько, – металась вокруг него фиолетовая кочка волос.
Затем кочка отперла дверцу шкафа и сделала пригласительный жест, мол, добро пожаловать, чувствуйте себя как дома. Анубис покорно усадил Пустыню в деревянный прямоугольник и со скрипом захлопнул дверь.
Как люди злы! Как жизнь нелепа и груба!
– Поль Верлен
Пустыня обомлел от того, насколько непоправимо и неуклонно на него обрушился абсолютный пиздец.
Пустыня зажмурил то, что находилось под бровями, но лучше от этого не стало.
Пустыню зашнуровали, словно ботинок. Поношенную кроссовку. Стоптанную кеду.
Пустыня оказался запертым в тесном шкафу, заваленном тряпками, со спёртым воздухом. Не вдохнуть. Не пошевелиться. Известно, что изотоп осмия является самым плотным веществом на планете. Носитель резкого запаха. Обладатель серебристого цвета. Платиновый металл. Пустыне казалось, что его заточили в изотоп осмия. Не вдохнуть. Не пошевелиться.
Зато парень мог подумать и поковыряться в своей памяти в глухой тишине. Откуда Калигула выудил это письмо? И кто его написал? В тексте фигурировали элементы, которые только Пустыня мог трактовать двусмысленно, следовательно, подделать послание не мог никто. Получалось, что прошлый Пустыня оставил загадку настоящему. Но на что он намекал? О каком дупле вёл речь? Почему его новые друзья так опасны? Что же с ним стряслось? Ясным было только одно: Пустыня увяз по уши в проблемах, как в зыбучих песках. Как в болотной трясине. Как в настоящей любви, выбраться из которой практически невозможно.
Мысли крутились, как детская карусель с лошадками. Единорогами. Чёрными жеребцами. Как ему выпутаться из паутины недоразумений? Может быть, попробовать объясниться? Или разбинтоваться и удрать?
