Кажется, у неё получается читать его мысли. Видеть развратные, похабные и грязные образы, никогда прежде не возникавшие в её голове.
Поддаваясь то ли им, то ли настойчиво подталкивающему движению его руки, она тянется навстречу и покорно открывает рот. В нерешительности замирает напротив подрагивающей, налившейся кровью плоти и прикрывает глаза, когда бархатистая влажная головка касается губ и тут же проскальзывает между ними.
Ей не приходится ничего делать: его ладонь крепко держит затылок, а член несколькими рывками вколачивается в рот, упирается прямо в глотку и тут же пульсирует, выплёскивая потоки вязкой и солёной спермы. Она проглатывает их не задумываясь, чуть не давится, смаргивает выступившие на глазах слёзы.
Освободившимся ртом жадно ловит воздух, пытаясь отдышаться. И чувствует, как он ласково гладит её по голове.
***
Она просыпается от холода. Морозный воздух стелится по полу, заползает на кровать, ныряет под наполовину съехавшее с неё одеяло и облизывает обнажённое тело.
Ей не хочется думать, когда он успел сбежать. Не хочется оборачиваться и смотреть на окно, как и в первый раз наспех прикрытое снаружи и позволяющее сквозняку вовсю разгуливать по комнате.
Наверное, слишком опрометчиво было верить тому, кто всеми силами старался доказать, что не заслуживает доверия.
Пока глаза привыкают к темноте, разглядывая очертания прикреплённых к стене карточек, она пытается снова привыкнуть к одиночеству. К тому, что тепло его тела больше не наваливается приятной тяжестью, даря обманчивое ощущение безопасности. К тому, что всё сказанное в постели обнуляется за её пределами.
Щемящая боль не оставляет надежды провалиться обратно в сон и забыться. Она слышит знакомые щелчки и разворачивается, недоверчиво всматриваясь в очерченные ночной мглой силуэты.
Он стоит у приоткрытого окна. Долго борется с колёсиком на зажигалке, прежде чем удаётся прикурить. Затягивается и выпускает в воздух облачко дыма вперемешку с паром, пальцем задумчиво водит по старой деревянной раме, подцепляет маленькие клочки облупившейся белой краски и стряхивает их на улицу вместе с пеплом.
Чтобы не терять времени на поиск своей одежды, она заворачивается прямо в одеяло и подходит к нему. Под лунным светом видны редкие пятнышки веснушек, разбрызганные по плечам и груди, а ещё маленькие мурашки, щедро покрывающие светлую кожу.
Несколько мгновений её взгляд завороженно изучает сухое и жилистое тело, прорисовывает в памяти каждую линию, каждый изгиб, каждое особенно привлекательное несовершенство. А потом она раскрывается, прижимается вплотную к нему, вздрагивает от прикосновения к ледяной коже и пытается обернуть его краем сползающего вниз одеяла.
