Длинный ожил и снова запустил руку в пакет с полынью.
– Один, – он потряс головой, и в его глазах прочиталось секундное облегчение, которое пропало, когда он перевёл взгляд на три больших пакета.
Мы вскрыли все. Итог оказался страшным. Мы провезли через границу четыре пакета белого порошка.
– Грамм десять каждый, – грустно констатировал Длинный, подбрасывая пакетик на ладони. Сорок грамм…это же минимум десятка. Представляешь Саня, десять лет на казённых харчах.
– Да меня не харчи больше беспокоят, – сморщился я. – Это же смерть! Представляешь, сколько эта наркота может людей погубить, может не сразу, а постепенно. Может кто-то попробует в первый раз и подсядет именно из этого пакетика, который попал сюда благодаря нам. А мы с тобой будем радоваться пятидесяти кускам как ни в чём не бывало.
Длинный продолжал угрюмо играть с пакетиками, поочерёдно вытаскивая их из кучки, щупая пальцами, подбрасывая на ладони. Дым от папиросы в уголке его рта змейками выползал из ноздрей, поднимался, полз по лицу, выедал слезящиеся глаза. Он долго молчал, о чём-то думая, либо не знал, что мне ответить, либо решал, что делать дальше. Наконец папироса, нещадно вдавленная в лакированную поверхность стола, испустила прощальный дымок.
– Ты был прав тогда, Саша! Зря я тебя не послушал. Невозможно оценить размер бумеранга, который запускаешь. Лишь только его цвет…его ты знаешь точно. Реальный масштаб виден только в полёте. – Он держал пузатый пакетик прямо перед глазами, словно пытался всмотреться и оценить каждую белую крупинку из миллиона.
– Это был не котёнок…я перепутал… – он мычит себе под нос, озирается, что-то ищет глазами на столе, не находит; быстро подкатывает коляску к тумбочке, откуда берёт массивную хрустальную вазу, которую мы иногда используем как пепельницу. Он ставит её на стол. Сейчас ваза чисто вымыта.
– Я перепутал… – он снова мечется по комнате в поисках чего – то. – Не подумал…
Хватает с дивана газету, скручивает, мнёт её в руках, отрывает куски бумаги, комками бросает её в вазу.
– Это был не котёнок… – Он чиркает зажигалкой и по чёрным комкам ползёт синенький огонёк, который через секунду превращается в оранжевое пламя.
– Ты был прав, Саня! Это был не котёнок…мы дёргали за обрубок хвоста бешеную собаку. – Он хватает один пакетик, поднимает его на уровень глаз, держит двумя руками. Я вижу отражение жёлтых огоньков в каждом его зрачке.
– Но что сделано, то сделано Саня… – он продолжает смотреть на пакетик, словно обращается к нему. – Мы уже разозлили эту псину, осталось посмотреть на её оскал.
