Осудили «беснование еллинское», остатки язычества, русалии.
Особо много и подробно говорили на соборе о повторных венчаниях. Браком признали только первый брак. Второй же и иные браки (до четвертого) велено было благословлять не как брак, а как совокупление телесное. При втором браке решено было отлучать от таинств на два года, при третьем — на пять лет, а четверократно брачующегося отлучать от церкви на четыре года, да и потом от таинств на десять лет.
Запретили монастырям ростовщичество. Определили, что деньги церковные следует тратить на обучение мирян грамоте, на обучение живописцев правильному письму икон, на исправление книг священных и на выкуп пленных у басурман. Повелели также впредь нищенствовавших и бездомных по разным монастырям на призрение отправлять.
На этом уступки церковников царю прекратились. Намертво князья церкви настаивали на трех вещах:
Первое. На возможности напиваться. И собор разрешил им пить «во славу Божию, а не в пьянство».
Второе. На содомии. Несмотря на то, что собор признал, что мужеложцы влекут «Божий гнев на православное христианство, глади, тлетворные ветры, падение скота, смертельные язвы, иногда же пожары», наказание за педерастию было удивительно мягким — «взятому с поличным» гомосексуалисту достаточно было покаяться. При вторичном уличении — то же самое. Только покаяние. И ничего более.
Третье. Собор отстоял право священнослужителей на неподсудность светскому суду. Другими словами, иерархи русской православной церкви как бы сказали Ивану: Да, мы грешны. Но судить своим царским судом ты нас не можешь. Только церковным.
А еще церковные иерархи смогли больно уколоть царя. Одним из решений собора был запрет на брадобритие. «Се бо мерзость перед Богом». В статье, запрещающей брадобритие, говорилось, что брадобритые суть скрытые мужеложцы. Это был намек. Иван знал, что его отец Василий Третий в браке с Еленой Глинской брил бороду. Иерархи как бы упоминали, что знают о возможной нетрадиционной ориентации царского отца и что в любой момент могут признать его бастардом, не относящимся к дому Калиты.
Самыми серьезными оппонентами царю Ивану при этом были новгородские делегаты собора. В своей полемике с царем они искренне надеялись на помощь бывшего архиепископа Новгородского, а ныне митрополита Руси Макария.
…Иоанн был гневен. Не такими он представлял себе решения собора. Он выходил из храма, просто чувствуя на себе насмешливые взгляды иерархов. «Они думают, что победили меня. Еретики, мужеложцы, пьяницы! Ну, ничего! Пусть думают, что победили. Пусть не сейчас, но я спасу церковь от скверны. Рано радуются! Особенно новгородские еретики!».
