Однако одновременно заставляло расслабиться и принять то, что между нами ничего не будет. Плохо это или хорошо? Спорный вопрос.
— Нет разницы, — безэмоционально ответила ему я.
Он нахмурился. Словно понял, что где-то ошибся.
— Вась, давай будем честны, ты не вернёшься к нему, — тяжёлый прямой взгляд, от которого хотелось закрыть глаза, — планируешь остаться у мамы? В этом нет смысла, — он поджал губы, — вы не терпеть друг друга сможете больше недели. Твой отец будет в ярости из-за того, что ты ушла от своего «мужа». Ты сделаешь только хуже.
— Ты хочешь сказать, что у меня нет выбора, кроме как остаться с тобой? — макушка коснулась стены, а взгляд метнулся к окну за полупрозрачной шторой.
Она была для меня сейчас, как признак адекватности. От этого жизнь казалось тухлой, но понятной.
— Я не настолько кардинален, — его палец постучал по его же бокалу.
Почти полному, в отличие от пустого моего.
— Но именно этой цели я придерживаюсь, — признался он, — судьба Никиты предрешена. Как и ваша с Соней.
— Предлагаешь мне поменять одного абьюзера на другого, — выдохнула я, — только Никита манипулировать не способен, а ты только этим и промышляешь.
— Вась, — дернулся он.
— Я хочу ещё вина, — перебила его, взмахнув бокалом в воздухе.
Он встал, подошёл ко мне и забрал посуду. А после, не спрашивая моего мнения, подхватил меня на руки и сел в кресло сам, чтобы расположить меня в нашей привычной позе. Я зажмурилась, закусила щеку с внутренней стороны и откинулась спиной на его грудь, а головой на плечо.
Он не сдержал шумного расслабленного выдоха. И слов, почти касаясь моего виска губами:
— Тебе нельзя столько пить, Вась. Будет плохо, а ты ещё и болеешь.
Я хмыкнула.
— Это ты придумал мне болезни.
— Я и еще пара десятков врачей, к которым тебя направили, — усмехнулся он, — хочешь я отнесу тебя спать? Выглядишь кх-м… не живой.
Я рассмеялась. Хороший комплимент, ничего не скажешь.
— А ещё очень измученной и тощей, — добил меня Тема, — да, сперва точно нужно покушать.
Это было странно слышать. Когда последний раз кто-то интересовался моим состоянием? Кажется, он сам и говорил это больше года назад.
Его пальцы медленно проскользили по руке от плеча вниз, остановившись на ладони. А после сковали её в кулаке. Не знаю, как он, но я в этот момент забыла обо всём на свете и выдохнула — насколько это показалось мне «тёплым» жестом.
И до ужаса плохим.
— Это неправильно, — прошептала я.
— Неправильно было оставлять эти отметины на твоём лице, — его вторая рука, почти не касаясь, прошлась по подбородку, — моё предложение застрелить его всё ещё в силе.
