Все эти вопросы один за другим вспыхивали у него в голове, излучая зловещий свет. Он опустил стекло, но воздух был липким, вязким из-за обилия запахов, из-за обилия жизни. На этот раз он проиграл. Превратился в ничто, в нуль, и даже не числится больше в живых. Он не может ничего предпринять. Написать? Но его письма перехватят. Да и кому писать? Что объяснять? Ведь во всех газетах объявлено о его смерти! Все газеты поместили его фотографию, снабдив ее коротенькой биографической справкой! Кто вспомнит о нем завтра? В барах или за кулисами маленьких театриков поговорят еще, возможно, о Максиме. Но кто догадается о том, что произошло? Все прекрасно знают, что Максим — парень легкомысленный, жизнь ведет беспорядочную и может пропадать где-нибудь по нескольку месяцев. Так что Максима тоже скоро забудут. И нечего пытаться что-либо предпринять.
— Не угодно ли месье выйти?
Машина остановилась. Клеман взял его за руку, помогая выйти, а Эрмантье чуть было не вскрикнул, ибо Клеман-то знает правду. Почему же он молчит? А Марселина? Ясно, они сообщники. Их купили. Они говорить не станут.
Эрмантье почувствовал под ногами цемент.
— Все в порядке… Я пойду сам.
Он пошел по аллее, да аллея ли это? А что, если он вновь заблудился в хитросплетениях лабиринта? Мир вокруг него похож на прогнившую, безобразную декорацию. И невидимые существа со всех сторон показывают на него пальцами. Сзади послышалось мяуканье. Ему захотелось ускорить шаг. Он дошел до того предела, когда и самые выносливые просят пощады. И Кристиана позволила это! Она согласилась принять участие в этой игре!.. Пальцы его наткнулись на окна веранды. В своем смятении он прошел мимо двери, и ему пришлось нащупывать дорогу руками и ногами. Кто-то проходил через комнату.
— Это вы, Марселина?
— Да, месье.
— Где мадам?
— Она…
Пауза. Эрмантье решил, что Марселина сейчас скажет: «Она занята», — но Марселина продолжала:
— Она у себя в комнате. Сейчас я ее позову.
— Нет-нет! Не тревожьте ее.
Вялой, нетвердой походкой он снова двинулся в путь, поднялся по лестнице. На последней ступеньке ему пришлось сесть, и он швырнул назад, в коридор, свою дурацкую шляпу человека не у дел. Затем снял очки и машинально протер их. В доме было прохладно, тихо, казалось, он дремлет среди цветов. Не важно! Если Кристиана спит, он ее разбудит. Пришло время поговорить откровенно, покончить раз и навсегда с мучительными сомнениями. Поднявшись, он кончиками пальцев нащупал стену. Что она сумеет придумать в свое оправдание? Как объяснит могилу? У двери он остановился. Нет, жалость тут ни при чем, она ничего не объясняет. Жалость едва ли осмелится зайти так далеко в обмане. Он постучал и не дожидаясь ответа толкнул дверь. Послышался приглушенный крик:
