— Он и сад переворошил?
— Это не он. Саперы из отряда по разминированию. Во всяком случае, успокойся, его не слишком испортили.
— А парк?
— Вот парк — да. Ему здорово досталось. Дот взорвали, деревья срубили. Местами он стал похож на поле боя.
Налив в стакан воды из крана, Максим выпил несколько таблеток.
— Кристиана, верно, воспользовалась этим, — сказал Эрмантье. — Ей ведь так хотелось все переделать! Она считала, что я приобрел заурядную виллу.
— Что ты вообразил! Агостини заново сделал только крышу. А в остальном просто отремонтировал… Взять, к примеру, комнату для гостей. Согласись, она нуждалась в ремонте… Впрочем, Кристиана объяснит тебе все гораздо лучше меня.
— Только телефон не удосужились починить, — проворчал Эрмантье. — Боялись, что я буду висеть на нем — из-за завода…
Снова рассмеявшись, Максим закашлялся, наполнил стакан водой из-под крана.
— В спине колет… Чертовски неприятно… Чего ты себе напридумывал, шутник? «Что сделали с моей комнатой?» Если бы ты себя слышал! Какой тон, черт побери!
— Ладно, — проворчал Эрмантье. — Тебя бы на мое место!
Он снова включил бритву, провел ею по щеке и остался доволен своей кожей — мягкой, гладкой, свежей.
— Я отлично понимаю, что стал невыносим. То мне кажется, что сам я изменился, а то начинает казаться, будто вещи стали не те. С тех пор как я перестал видеть… Не знаю, как объяснить это… Но все идет так, будто бы тело мое подменили и будто бы в то же время сам я попал совсем в иной мир, чужой и опасный.
— Тебе следовало бы пользоваться тростью, — заметил Максим. Легче было бы нащупывать путь.
— Нет, ты не понимаешь. Речь не об этом. Например, вчера вечером в саду… я почувствовал сильный запах сосны.
— И ты тоже?
— Как? Уж не хочешь ли ты сказать…
— Я просто хочу сказать, что вчера вечером я почувствовал сильный запах смолы. Вот и все. Я прогуливался вдоль дюн. На километры вокруг нет ни единой сосны. А между тем можно было поклясться, что шагаешь под соснами. Мне кажется, это было вызвано жарой и грозой.
— Максим! Поклянись, что ты говоришь это не для того, чтобы только успокоить меня!
— Честное слово, нет! Впрочем, я никак не могу понять, почему этот запах сосны встревожил тебя. Брось, старик, встряхнись… Подожди, ты не то делаешь.
Максим взял бритву и осторожно провел ею по щекам брата, затем вокруг рта и возле носа. Это легкое прикосновение лучше всяких слов выражало то понимание и те дружеские чувства, силу которых так остро ощущал Эрмантье. Он не противился, покорно поворачивал голову, вытягивал подбородок, с трудом удерживая дрожь, когда длинные пальцы Максима касались его кожи.
