— Мне кажется, было не столько… — неуверенно добавляет он.
— Как это! Я подписал чек… Нет, Клеман, поймите меня правильно. Дело совсем не в этом. Просто я хочу вам напомнить, что жизнь продолжается, такая же как прежде… Точно такая же!
— Хорошо, месье.
— И потому, когда вы обращаетесь к мадам, постарайтесь… Словом, вы прекрасно знаете, что я имею в виду.
Клеман принялся стегать машину яростной струей воды. Его так легко вывести из себя, он буквально зеленеет от злости. И тогда один глаз у него наполовину закрывается. Вот только какой, Эрмантье уже не помнит. Брызги попадают ему на лицо. Клеману, верно, стоило немалого труда сдержать себя и не окатить Эрмантье с головы до ног.
— Месье считает меня вором… А может, есть кое-кто другой, кого следовало бы сначала проверить, прежде чем винить меня…
Эрмантье не хочется вступать в спор. Он поворачивается, чтобы уйти.
— Не туда! — кричит шофер. — Там стена гаража.
И сразу же умиротворенность как рукой сняло. Эрмантье не ощущает больше солнца, не слышит жужжания ос. Он судорожно пытается отыскать правильный путь, его охватывает ярость, он чувствует себя униженным. И поделом, вздумал тоже делать замечания… Чтобы потом, как пьяница, разбить лицо о стену… О стену, которой, может, вовсе и нет… Которой, может, вовсе не существовало…
Он останавливается. Ну-ну… Клеман не осмелился бы. Он хорошо его знает. Клеман вспыльчив, это верно, насчет щепетильности с него не спрашивай. Но насмехаться над… Над инвалидом, чего уж там, надо говорить прямо!.. Эрмантье не в силах больше сделать ни шагу. Его охватил страх, страх перед стеной… Ну что за глупость! Ему страшно, страх сковал все тело, хотя перед ним ничего нет, ведь дом по крайней мере метрах в тридцати от него. Может быть, Клеман наблюдает за ним из-за поворота аллеи. «Не туда! Там стена гаража…» Теперь уж Эрмантье никогда не решится отдать ему какое-нибудь распоряжение. С громкими криками над садом носятся стрижи, где-то далеко, очень далеко, воет сирена. Лето вдруг потускнело. Нет глаз, нет и авторитета. Чтобы управлять, надо иметь глаза и смотреть, смотреть так, как он один умел это делать. Ему тотчас уступали. Что-то сдавало у людей внутри. Несмотря на всю свою фатоватость, Клеман первый готов был распластаться.
Эрмантье сделал шаг, другой. Нелегко перемещать такое большое тело. Большое, беззащитное тело. Значит, чтобы пройти по заводу, он должен будет к кому-то обратиться за помощью? Ему понадобится провожатый. И если уж говорить начистоту, вот он, Эрмантье, будь он рабочим, стал бы уважать слепого хозяина? Откуда же, однако, они взялись, эти ядовитые мысли? Как, неужели он не понял, что они гнездились в нем с самого начала и только ждали удобного случая! И рано или поздно, не сегодня, так завтра, придется взглянуть правде в лицо. Ничего не поделаешь, так принято говорить.
