Он выплевывает остатки стебля и снова пускается в путь. Этот газон с гвоздикой, по его предположениям, должен был находиться чуть дальше. Но в конце-то концов, какая разница!.. Он тут гуляет, боль отступила, ему жарко, а там машины тем временем работают на полную мощность, и новые лампы выходят с конвейера. Они принесут ему миллионы. Так что пока вполне можно позволить себе эту передышку в несколько недель.
А вот и самшит, его снова здесь насадили. Надо бы подстричь кусты. Но кто это сделает? Уж во всяком случае не Кристиана. И не Максим. Может быть, Юбер?.. Хотя он наверняка отродясь не держал в руках секатора… Что же касается Клемана… «Ладно, сам попробую», — решает Эрмантье. До него доносится шум воды, струей бьющей по крыше машины. И в самом деле, ведь тут неподалеку гараж, Клеман, должно быть, моет «бьюик». Клеман выключает воду.
— Добрый день, месье. Вы уже освоились здесь?.. Осторожнее, тут полно воды.
Не обращая внимания на его слова, Эрмантье подходит ближе. Его белые ботинки перепачканы, фланелевые брюки забрызганы грязью, ну и что ж, на то есть Марселина. Это Юберу пристало оглядываться, выбирая, куда ступить. Эрмантье с любовью дотрагивается до капота машины. Рука его скользит по ее сверкающей (он знает это) поверхности. А вот и широкая ручка. Он открывает дверцу и садится за руль. Скрипит кожа. Он вдыхает запах металла и дорогой обивки. Водить он больше не сможет. Для него это самая большая утрата.
— Клеман… Когда мы ехали сюда… в дороге не было небольшой поломки? Я дремал, но, помнится, мы останавливались ненадолго.
— Да-да. Только пусть месье не беспокоится, это сущие пустяки. Свечу пришлось поменять.
Эрмантье включает зажигание и вслушивается в ровное гудение мотора.
— Клеман, — говорит он, — я хочу, чтобы вы держали меня в курсе всего, что касается машины.
— Поменять свечу… Я думал…
— А вы не думайте. Делайте, как я говорю.
Эрмантье выключает мотор. Он еще раз трогает руль — материал, из которого он сделан, чрезвычайно приятен на ощупь, похож на агат, — потом выходит из машины. Не стоит ворошить запретные мысли. Он предлагает шоферу сигарету.
— Мне бы также хотелось, — продолжает он, — чтобы счета из гаража были более скромными. Шестнадцать тысяч франков за июнь! А ведь машиной почти не пользовались. Это чуточку больше, чем нужно.
— Но… прошу прощения, месье…
Клеман мямлит что-то невразумительное. Он, верно, утратил свой победоносный вид симпатичного шантажиста.
