Эрмантье спешит к дому, а может, ему только кажется, что он спешит, а на самом деле — нет, и он невольно протягивает руку. Он слегка пошевеливает пальцами, словно распутывая одну за другой сотни, тысячи нитей, преградивших ему путь. В доме он чувствует себя свободнее, потому что каждый предмет там для него не загадка, а веха. Стены, настоящие стены помогают ему. Нет необходимости искать дорогу, и он снова становится хозяином положения.
Нога его задерживается на пороге веранды, нащупывает ступеньку, как будто та покрыта скользким льдом.
— Недолго же вы гуляли, — говорит Кристиана.
— А, вы здесь!
Всякий раз его застают врасплох эти голоса, внезапно прерывающие нескончаемый внутренний монолог! Эрмантье переступает порог твердым шагом. Его шезлонг здесь, справа от двери. Он тотчас находит его и усаживается, откинув голову на спинку. Стоит ему протянуть руку, и он почувствует шершавое прикосновение плетеной ручки кресла, а рядом, на столе, найдет графин и стакан. Бояться больше нечего, никаких неожиданностей. Здесь прохладно. Страх отпускает Эрмантье.
— Надеюсь, вы не из-за меня остались, — говорит он.
Она вяжет. Он слышит перестук спиц. Должно быть, она считает петли, поэтому ничего не отвечает.
— Не считайте себя обязанной жить затворницей, — продолжает он. Если я не хочу никого видеть, то это вовсе не причина…
— Мы же только что приехали, — замечает Кристиана.
Он умолкает. Ему нравится слушать неустанное движение спиц, едва нарушающее тишину. Кресло Кристианы скрипит, когда она меняет положение ног. Так они и сидят бок о бок и могли бы поговорить, если бы им было что сказать друг другу. Но молчание затягивается, и это создает впечатление, будто они — враги.
— Возьмите машину и прокатитесь в Сабль, — предлагает Эрмантье. Раньше вы любили такие прогулки… Я не хотел бы мешать вашему отдыху.
— Через час приедет Максим.
И в самом деле! Клеман должен ехать за ним в Ла-Рошель. Эрмантье забыл о своем брате.
— Почему ему вздумалось в этом году провести весь июль с нами? спрашивает он.
— Чтобы развеселить вас немного. Вы несправедливы к нему, Ришар. Мальчик отказался от приглашения на два месяца в Ла-Боль, а вы…
— На два месяца? Почему же на два месяца?
Кресло скрипит, и рука Кристианы ложится на его рукав.
— Да будьте же благоразумны. Вы уверены, что сможете вернуться в Лион в августе?
— Разумеется. Я мог бы вернуться хоть сейчас. В чем дело? Разве я болен?
— Нет конечно. Во всяком случае, на первый взгляд.
