Не каждого жизнь готовит к подобным испытаниям, но Буздыхан был атаманом, а следовательно обладал должной реакцией и небольшим запасом артистизма.
– Слава Богам! Я свободен, – взмолился Буздыхан вознося глаза к небу, – прошу, офицер, скажите ваше имя, чтобы я и мои дети, могли за вас молиться богине Милосердия.
– Ксандр, начальник городской стражи Тулсы. Почему вы не с другими рабами?
– Я… Только прибыл. Мне стало плохо и туалет оказался рядом, – начал Буздыхан, мысленно ругая себя за такое бессвязное вранье, – простите, мне недавно не хило досталось от разбойников, – он показал на сломанную руку, – и живот крутит от помоев, которыми нас кормили в пути.
Ксандр еще раз внимательно осмотрел собеседника. На скулах есть ссадины от ударов, рука выглядит опухшей, если тот и притворялся, что испытывает боль, то получалось у него очень натурально.
– У нас есть доктор. Идемте, он вас осмотрит.
– Спасибо, – вымученно улыбнулся Буздыхан и сделал шаг в сторону.
– Секунду.
Ксандр ловко наступил на листок, чтобы тот не унесло ветром, когда Буздыхан поднял ногу. Плотная бумага с каймой по краям казалась знакомой, на такой обычно печатали портреты преступников, находящихся в розыске.
– Так-так-так, – хмыкнул Ксандр, узнавая на рисунке Буздыхана, – какое поразительное сходство! Дай угадаю, срывал объявления со столбов?
Буздыхан неохотно кивнул. Глаза разбойника забегали в поиске пути к отступлению, но куда он мог сбежать на открытой местности, со сломанной рукой, да еще в окружении как минимум сотни стражников?
– Офицер! – крикнул Ксандр, подзывая к себе одного из подчиненных. – Проследите чтобы господину Буздыхану предоставили самые лучшие кандалы, что есть на складе, и отправили со следующей партией заключенных, – и обращаясь к Буздыхану, – если повезет вместе с бывшим хозяином каменоломни в одной камере сидеть будешь.
Данный факт разбойника не особо обрадовал. Направляясь к повозке для заключенных, Буздыхан старался не терять надежды сбежать при первой же возможности. Бедолага еще не знал, что проклят ведьмой и ему придется хлебнуть семь лет несчастий, приправленных сверху тотальным невезением.
