Наконец Чет наигрался, стряхнул с колен свой счастливый «талисман» и, быстро сграбастав деньги, поспешил в другой конец таверны, к отполированной сотнями кружек стойке.
Чет не имел привычки отказываться от выигранного, но и жадностью не страдал. Поэтому взял ровно столько, сколько нужно. Чтобы хватило на несколько кружек хорошего пива. Остальное отдал Лиске, которая, получив большую долю, заслуженную и вожделенную, быстро скрылась из виду. Затерялась в пестрой веселой толпе.
Удача полезный дар. Не только для карт. Иногда она помогает уйти от нежелательных взглядов и возможного преследования.
У Чета не имелось Лискиного дара, поэтому он мирно прихлебывал пиво и терпеливо ждал проблем, которые все никак не нарисовывались. Соседи по столу так и не предприняли ничего конкретного – шушукались да косились. Сомневались, стоит ли лезть. От этого Чет заскучал.
Скучать ему пришлось недолго. Люди зашумели, затоптались, теснясь к бревенчатым стенам. Встали кругом, в центре которого должно было что-то произойти.
Пришлось подождать немного, а потом набежали откуда-то музыканты, встали по внешней стороне пустого круга, расчехлили инструменты, заиграли.
Музыка полилась полноводной рекой, насыщенная, знойная, яркая. И ночь за стенами таверны сразу потеплела. Затрепетали в масляных лампах веселые огоньки, а потом в круг выбежала девушка.
Чет не сразу узнал ее. Сложно было признать в этой дивной танцовщице неуклюжую, смешную, замуштрованную падре Германом девчонку, которой всегда ему казалась Змейка. Она так нелепо соблазняла его своими кружавчиками.
Здесь она смотрелась другой – пылкой, дикой, сияющей, словно звезда! Одна за одной летели бахромистые юбки, сметали с полов нанесенную множеством сапог пыль, швыряли в тех, кто принес. Босые ноги выбивали чечетку на деревянных половицах, звонко, стремительно. Танцовщица кружилась, полностью даря себя танцу, закрывала глаза, сбрасывала с узких девчоночьих плеч черную гриву распущенных кос.
«Куда смотрит падре, – приподнял бровь удивленный Чет, – хотя, на моем месте он смотрел бы туда же и так же».
Музыка все звучала. Девушка все кружилась. Выгибалась, падала, вскакивала, как одержимая. И было в ее одержимости что-то такое, от чего у Чета без хмеля закружилась голова. Пиво лишь усугубило. Взгляд принялся сам собой бесстыдно цепляться то за икры цвета слоновой кости, что раз за разом промелькивали в цветастом юбочном мельтешении, то за голый живот, под рубахой, подвязанной на талии узлом, то за качающуюся под тонкой тканью грудь. Хотелось непременно потрогать все это ладонями, ощутить в реальности, а не так, когда мир кажется иллюзорным и зыбким, подвластным лишь музыкальному наваждению.
