– Прости, сиятельство, но что ты забыл за карточным столом? – поинтересовался «черноус», тот самый, что не пустил в игру Лиску. – Ты ж вроде за добро и свет, а карты, сам понимаешь, – от Лукавого.
– За добро, это ты верно подметил, – лучезарно улыбнулся ему Чет. – Добро нажить и за карточным столом можно. А еще справедливость хочу восстановить, проследить да проверить, почто вы тут девочек обижаете, – он настойчиво потянул Лиску за руку, заставив присесть себе на колено.
– Кто обижает? Мы обижаем? – садким голосом подпел усачу его пожилой, лысоватый сосед. – Да что вы, светлость, мы ж тут все – само смирение.
– Вижу, любезные, вижу, – Чет кивнул и хитро прищурился – верный признак того, что задумал чего-то. – Ну, так что, сыграем?
– Сыграем, коли греха не боишься.
Они уже поняли, что за столом вовсе не Орденовская элита. Просто какой-то дурной Ныряльщик, возомнивший себя невесть кем, совершенно позабывший о том, что его дело нырять в колодец, а не садиться с бывалыми людьми за игру.
Чет видел, что они сомневаются. Для верности, чтоб не вздумали прогонять, он порылся в поясном кошельке и швырнул на стол последнее нововведение королевской казначейни – бумажные купюры. В столице подобные деньги доверием не пользовались. Избалованные горожане предпочитали брать проверенное злато-серебро. Тут, в глуши, народ отличался меньшей придирчивостью и большей ушлостью, поэтому без капризов брал сомнительную бумагу.
Когда деньги сгребли в общую кучу, Чет мысленно выдохнул. Приняли. Не препираются, а дальше начнется самое интересное.
Будучи человеком весьма приземленным, Чет деньги любил, однако в тот миг они не удостоились важного места в списке причин, подвигнувших Ныряльщика на игру. Его интересовало другое – Лискина «счастливая» аура, что он углядел еще в первую встречу.
Игроки смотрели на Чета. Чет на игроков… не смотрел. Он вел себя, как полный кретин и неумеха. Нарочито, с вызовом, раздражающе. То светил картами, то жутко тупил, не зная менять что-то с руки или нет. Чем дольше он играл, тем яснее понимал – от него ничто не зависит. А ведь сперва он даже пытался думать. Потом просто брал что есть, менял… или не менял. Меняй, не меняй, думай, не думай – результат один! Вернее – двадцать один. Чтобы ни случалось на руках у соседей, в Четовых картах раз за разом всплывало одно и то же число очков.
Лиска сидела, затаив дыхание, искоса поглядывала на колоду – будто вовсе не при делах. На колене у Ныряльщика она чувствовала себя неуютно и неудобно. Ее пугали злые взгляды соседей, их угрожающее бурчание под нос. В нем девушке слышались угрозы лично в ее – Лискин – адрес. Один раз черноусый поднимался и отходил к какому-то рыжему пижонистому типу, что ждал в сторонке, прихлебывая что-то из хрустальной кружки. Такие в тавернах подают лишь особым гостям. Лиска не сказала бы за все таверны, но здесь, в «Королевской гончей» повелось именно так.
