Это значит – она еще не решилась… Вот и ругала себя теперь за нерасторопность.
Сваха со дня на день собиралась зайти к ним в дом. Матушка окрылилась, аки ангел, и никаких тихих-скромных дочериных намеков слышать не хочет. Надо же что-то делать! Причем, срочно! Пока безумное сватовство не зашло слишком далеко.
Поразмыслив над проблемой, Белка приняла решение, что сама проявит инициативу и поговорит со свахой, когда та придет. А Либерти Эю вообще ничего не скажет. Ему в его состоянии нервничать нельзя – вдруг опять упыриная сущность лезть начнет? В последнее-то время возлюбленный, кажется, пошел на поправку…
Чет появился за спиной неожиданно и бесшумно, как призрак. Услышав его тихий оклик, Белка быстро развернулась, настороженно вгляделась в лицо Ныряльщика. Выглядел тот каким-то невеселым. «Неужели передумал, и хочет убить любимого?» – тут же испугалась Белка, и встревожено зашептала.
– Нет-нет, господин Ныряльщик! Не передумывайте, пожалуйста. Честно-честно, Либерти Эй идет на поправку. У него дырки на груди зажили, после того, как мы…
– Избавь меня от подробностей. Лучше дай переговорить с ним.
– Только поговорить?
– Да.
Белка недоверчиво подозвала Чета к погребу.
– Вы обещаете…
– Я же сказал.
Раздражение в голосе Ныряльщика заставило девушку благоразумно умолкнуть.
Скрипнул вентиль. Отвалилась в сторону тяжелая крышка. Свет ударил в черноту подземелья. Чет перегнулся через край, вгляделся в сырой сумрак, быстро отыскал взглядом частичку света – Либерти Эя.
– Привет, Чет, – ясный взгляд, и улыбка, слишком теплая для упыря. – Как дела?
– Привет, Либ. Дела по-разному. Сам как?
– У меня все прекрасно.
– Прекрасно? – глядя в счастливое лицо Либерти Эя, Чет непонимающе поморщился. – Чего прекрасного-то? Ты сидишь в погребе, а еще – ты упырь. Не забывай об этом!
– Я помню. Но погреб и мое состояние – мелочи, по сравнению с тем счастьем, что у меня есть. Любовь прекрасной девушки – лучшее утешение. Мне кажется, благодаря любви, я теперь уже немного меньше упырь.
– Я тоже на это надеюсь, Либ, – скептически хмыкнул Чет и тяжко вздохнул.
Решение ему предстояло нелегкое, и от этого решения зависела судьба многих людей… двоих, как минимум, а, как максимум, всей Ланьей Тиши. Выбор предстоял непростой. Оставить бывшего коллегу живым или нет. Если оставить – может не справиться с очередным упыриным порывом и наломать дров. Если нет… даже думать о таком не хочется…
Как бы Чет ни проклинал себя за слабохарактерность и неуместную сентиментальность, на Либа не поднималась рука. «Демон с тобой, Либ, живи, – мысленно решил он, наконец, – живи под мою ответственность, но если обманешь доверие, я тебя с адского дна достану и на куски порву».
