– … виной твое колдовство! Ты меня слушаешь вообще? – заметив, что подопечная отвлеклась, падре сердито стукнул ладонью по столу. Подпрыгнула стоящая на нем лампа, дрогнул внутри нее огонь.
– Какое колдовство? Не колдую я, сами знаете! – резво отмазалась Змейка, всячески стараясь быть убедительной.
– Не ври мне. Знаю, что поколдовываешь! Два раза видел.
– Прямо видели? Своими, вот этими глазами? – Змейка недоверчиво прищурилась, посмотрела пытливо.
– Глазами не видел, – честно ответил наставник, не собираясь впадать в грех лжи, – но сильное колдовство среди своей паствы завсегда чую. Два раза ты колдовала, точно тебе говорю. И не спорь!
Поспоришь тут. Змейка согласно вздохнула, повинилась:
– Не буду больше.
– Знаю, как ты не будешь, грешная. Сколько раз тебе говорил, оставь колдовство, не доведет оно тебя до добра. А ты все бедокуришь, тьмой развратной балуешься.
– Не баловалась я. Для дела ведь старалась, – последовало резонное возмущение.
– У достойной девы с тьмой никаких дел быть не может! – грозил падре, а Змейка чуть не плакала от несправедливости.
– Почему сразу с тьмою-то? Я ведь просто два разика в прошлое заглянула. Один раз, когда за Лиску испугалась, а еще один – вообще не для себя. Для господина Ныряльщика.
– Для Ныряльщика, значит! – помрачнел падре. – Тут вообще отдельный разговор. Мало того, что ты перед ним хвостом крутишь, так еще и колдовством, опять же, соблазняешь.
– Ничего подобного! – честно возмутилась Змейка. Полуправда конечно, но все же. Хвостом-то, может, и крутила, но без колдовства. Тут все на одном натуральном природном обаянии.
– Не спорь, говорю. Колдовала и тут, второсортная! – лицо падре перекосилось, скорчилось в злую маску. – Святого человека с толку сбить хочешь? Это, должно быть, природа твоя демонская, что свет на дух не переносит, хочет месть творить. А месть – тяжкий грех, между прочим.
– Не мстю я никому… и не мщу. В мыслях не было.
– Мстишь, иначе чего лезешь?
– Нравится он мне, может, Ныряльщик ваш…
– Что-о-о? Как смеешь так говорить, нечистая!
Падре побагровел, навис над Змейкой черной горой, готовой обрушиться камнепадом ругани и назиданий. Страшно, но внутренний демон бояться не позволил. Захлестал сердито хвостом, напоминая: промолчишь – убережешь зад, но душа будет долго разъедаться кислотой неудовлетворенности. Промолчать, проглотить обиду тяжело. Потом ночами не спится, все думается, планируется, строится в голове лучший ответ, что так и не был вовремя озвучен. Рисуется красивая развязка ситуации: он тебе так, ты ему эдак – промеж глаз острым словцом. И так неделю, не меньше, мучайся – прогоняй в мозгах ситуацию, ругай себя за молчание…
