, но величиною с огромнейшего льва — он был раздавлен камнями и изрыгал пену, как изрыгают бешеные собаки. Ныне охранительный кумир — изваяние Геракла — стоит там, где некогда был повергнут злой дух.
а после отправился в Илион и там с Ахиллом говорил(11)
11. Исцелив ефесян[137] и довольно побыв среди ионян, Аполлоний отправился в Элладу. Приплыв прежде в Пергам и полюбовавшись храмом Асклепия, он научил служителей этого бога, что делать ради исполнения благоприятных снов; и наконец, исцелив многих, отправился в Илион[138]. Там, вдохновленный стародавними преданиями, пришел он к могиле Ахилла, где многое изрек и многие принес бескровные и чистые жертвы, а затем велел своим товарищам отправляться на корабль, сказавши, что сам он проведет ночь на Ахилловом кургане. В ту пору спутниками Аполлония сделались уже и Диоскориды, и Федимы[139], и прочие — и все они стали его отвращать от упомянутого намерения, говоря, что Ахилл-де явится в ужасном обличье, ибо таково-де твердое мнение местных жителей. Однако Аполлоний возразил: «Ну, а я хорошо знаю Ахилла [140] и знаю, что он обществу рад! Прибывшего из Пилоса Нестора он встретил весьма приветливо, ибо Нестор всегда сообщал ему что-нибудь полезное, а Феникса он называл пестуном, наставником и тому подобными почетными именами, ибо Феникс речами вразумлял его, да и на Приама, злейшего своего врага, взирал он с великой кротостью, лишь только заслышал его голос, а когда во время распри своей с Агамемноном беседовал он с Одиссеем, то был так любезен, что Одиссею показался не столько ужасным, сколько прекрасным. Говорят, что страшны у Ахилла щит и колыханье гривастого шлема, однако мне кажется, что страшны они лишь троянцам, ибо помнит Ахилл, что претерпел, когда троянцы обманули его с женитьбою[141], но я-то ничего не имею общего с Илионом, а говорить с Ахиллом буду куда ласковее, чем бывшие его товарищи. Впрочем, ежели он, как вы утверждаете, меня убьет, то успокоюсь я вместе с Мемноном и Кикном, и троянцы, быть может, погребут меня «в могилу глубокую и заложивши сверху огромными частыми камнями» [142] — точь-в-точь как Гектора!» Вот так, то ли подразнив, то ли вразумив спутников, отправился он к кургану один, а они ушли на корабль, ибо уже смеркалось.
и как по велению Ахиллову прогнал он от себя Антисфена Паросского(12)
12. Воротившись на рассвете, Аполлоний окликнул: «Где Антисфен-паросец?» Этот Антисфен пристал к Аполлонию уже в Илионе, за семь дней до описываемых событий. Итак, он отозвался, и Аполлоний спросил его: «Скажи-ка, молодец, в каких ты связях с Троей?» — «В очень даже близких, — отвечал Антисфен, — ибо по крови я троянец». — «И потомок Приама?» — «Клянусь Зевсом, именно поэтому я и почитаю себя благородным отпрыском благородной семьи!». — «Тогда понятно, почему Ахилл не велит мне знаться с тобою! Он отправил меня послом к фессалиянам, против коих возбуждает иск, а затем я спросил, не могу ли я еще чем-нибудь доставить ему удовольствие, и он отвечал, чтобы не делился я мудростью с паросским юнцом, ибо тот — подлинный потомок Приама и без передышки хвалит Гектора».
