Приехала Жозе. Только накануне ночью мне удалось выбраться из Себеранг-Такира и стать на якорь у южного берега перед зданием таможни и морской полиции. Я зафрахтовал рыбачью шлюпку для перевозки на борт невообразимого количества материалов, скопившихся за полгода под домом Ауанга. Как это ни странно, но исчез только мой старый лаг, кто-то, должно быть, принял его за будильник! Ну да это не важно. Отсюда до Сингапура мы плывем вдоль берега, и лаг мне не понадобится, а позднее я, несомненно, уже настолько изучу ход судна, что смогу правильно рассчитать скорость.
Вместо крещения в честь моей первой ночи на борту после ужина на нас обрушился фантастический шквал. Я следил за его приближением с севера в виде громадной черной стены. За несколько минут он вымел весь эстуарий, и мой якорь начинает ползти. Ауанг и его подручные сопровождают меня от Себеранг-Такира, и, пока я стою у румпеля, один из них отдает якорь, ни на минуту не задумавшись о том, что надо поставить на место якорный шток; к тому же одна из лап попадает в ящик с консервами. Я не горел желанием опуститься в трюм и запустить мотор (операция длительная и всегда тяжелая) при ветре в 45 узлов и в окружении целой флотилии рыбацких лодок, стоявших на якоре. Удовольствовался тем, что любовался пейзажем, медленно дрейфуя к маленькой бухточке, которая обеспечивала хорошее укрытие. Прилив начинает снижаться, и, как я предполагал, судно удобно садится в ил. Здесь гораздо спокойнее, чем было за минуту до этого, когда мы находились посреди течения на якоре.
В полночь судно вновь на плаву. Я запустил мотор и опять стал на якорь перед городом, на этот раз довольно близко от пристани, чтобы иметь возможность перенести туда швартовы и правильно бросить якорь.
Пока Жозе бегала по городу, закупая продукты для плавания, я наполнил резервуары водой — два бочонка по 10 галлонов каждый, закрепленные на площадке позади грот-мачты. В спешке заканчиваю последние работы: устанавливаю большой компас перед штурвалом, прилаживаю эхолот, проверяю показания радиолокатора, беря пеленг на радиомаяк аэродрома. Мне остается только одно: сохраняя неустойчивое равновесие в ялике, узком сампане с более чем сомнительной остойчивостью, и вооружившись кистью и банкой с краской, наношу имя судна нашей мечты. Как всегда, осуществленная мечта не совсем отвечает надеждам, но тем не менее судно выглядит очень красивым.
Согласно семейным традициям, наши ласковые прозвища выдержаны в благородном стиле. Некоторые в избытке нежности называют свою подругу «мой цыпленочек» или «моя душенька». Мы же с обостренным чувством трагического и следуя Виктору Гюго, называли друг друга «мой лев» или «моя львица». Я решил, что именно такое имя дам своему судну в честь моей верной помощницы: «Львица», или «Синга Бетина», по-малайски. Вот уже подняты флаги: сингапурского яхт-клуба — на верхушке фок-мачты, малайзийский — на ванте грот-мачты с правого борта, французский — на корме. На ванте с левого борта поднят еще красивый черно-белый флаг княжества Тренгану. Это не по правилам, но доставит удовольствие местному населению.
