- Идиотом я родился, идиотом и помру! - уныло выдавил он и в отчаянии постучал себя кулачищем по лбу. - Великий Боже! Какая же я скотина! - Он снова постучал себя кулаком по лбу. - Но кто же мог подумать? Вы же ни капли не похожи на военного! - Флинн между тем перестал колотить себя по лбу и несколько оживился.
- Может быть, нам стоит выпить? - Он с надеждой смотрел на Мейседона. Разве виски не лучшее лекарство от душевных забот?
- Стоит.
Художник буквально расцвел улыбкой.
- Минуту! У меня есть коллекционный набор - шесть бутылочек по четверть кварты каждая.
Он притащил этот набор, жаренного с солью арахиса, бутылку содовой, бокалы и извинился за то, что не может предложить льда. Все это хозяйство стояло на чудесном резном подносе, сделанном из цельного куска липы. Мейседон, разумеется, догадался, что это еще одно изделие художника. Полковник окончательно овладел собой. Странно, он уже не испытывал чувства ревности, не возникло у него и ничего похожего на ненависть или отчаяние, - никаких бурных эмоций. Брезгливость, гадливость, презрение к Сильвии, да и к самому себе - вот что варилось в глубине его души. Оба они, и Мейседон и художник, испытывали заметную неловкость по отношению друг к другу. Пили непривычно много, во всяком случае, о себе Мейседон мог это утверждать со всей определенностью. Обоим хотелось не просто выпить, но и по-настоящему надраться. И, действительно, они быстро опьянели, а когда опьянели, то уже без стеснения вернулись к интересовавшей их обоих, правда, по разным причинам, теме.
- Как вы с ней рассчитаетесь? - с нескрываемым интересом полюбопытствовал художник. - Пристрелите?
Генри поперхнулся содовой.
- Неужели я похож на этого дурака Отелло?
- Ни капельки не похожи, ни вот столечко, - успокоил его Роб. - У вас кольт? Одиннадцать миллиметров?
- Одиннадцать.
- Чудесно! Это верняк - в шкуре останется дырка величиной с кулак. А мозги так просто расплескиваются! Вжик! И нет больше мыслящего человека. Впрочем, - художник нахмурился, - зачем я вам все это рассказываю? Вы же человек военный, все это знаете лучше меня и на высоком научном уровне.
- У меня была и практика, - мрачно заметил Генри.
- Честно? Вы счастливый человек! Выпьем по этому поводу.
- Выпьем!
Мейседон молча, но очень торжественно и дружелюбно поднял рюмку. Выпив, они некоторое время молча жевали орехи.
- Между прочим, - с заговорщицким видом вдруг заметил художник, - закон очень снисходителен к этим... виновникам убийств на почве ревности.
