Сегодня Вероника была в зеленом платье с оборками. На удивление, оно тоже подходило к ее глазам.
— Меня вы, кажется, все-таки запомнили, — Лемгюйс с улыбкой вышел из-за стола и галантно подвинул кресло.
— Спасибо.
Вероника села. В ее темных волосах искрились капельки влаги.
— На улице дождь? — спросил Лемгюйс.
— Нет, — Вероника взбила челку. — Какие-то мальчишки бросались пакетами с водой, и мне слегка досталось. Хотя я и была некомбатант.
Лемгюйс окинул взглядом кабинет в поисках полотенца.
— У меня, к сожалению…
— Ничего. Я уже все вытерла.
— И как вы себя чувствуете?
Спросив это, Лемгюйс вновь угнездился в своем кресле.
— Из-за мальчишек?
— Из-за вашей собаки.
— Все так же, — сказала Вероника. Она нахмурилась и словно в нерешительности перебрала пальцами ворот платья. — Вы, похоже, неправильно меня поняли в прошлый раз. Вы ужасно все перепутали.
— В смысле?
— Мне не надо что-то упорно запоминать после гибели Тритона, — женщина несколько раз с силой провела ладонями по складкам платья на коленях. — Дело в другом.
— В чем же?
— Дело в том, что это — не важно.
— Погодите-погодите.
Лемгюйс полез во внутренний карман пиджака за книжкой. Страницы зашелестели в его руках. Он поставил палец под строчками.
— Вот же!
— Что? — наклонила голову Вероника.
Выражение ее лица сделалось устало-снисходительным. Словно ничего нового, разумного Лемгюйс ей сказать не мог.
— Ну, вот, — повел пальцем он, разбирая записи. — Вероника Ларр. Ничего не помнит после убийства своей собаки. Собаку звали Тритон. Возможно, шоковое состояние вызвало временную амнезию. Как же не важно?
Женщина улыбнулась.
— Вы ничего не поняли.
— Я в этом специалист, Вероника.
— В непонимании?
— Вы хотите запутать меня? — спросил Лемгюйс, отклоняясь. — Или все, что вы мне рассказали, неправда? Тогда, конечно! Тогда я ничего не понимаю! Я ничего и не должен в таком случае понимать. Но если вы пришли, чтобы морочить мне голову, то потрудитесь заплатить полную сумму за сеанс!
— Давайте так.
Вероника придвинула кресло к столу. Интересный настрой, подумал Лемгюйс. Она осмелела. Заранее уверена? Или я не первый ее психотерапевт? Наверное, не первый. Это очевидно. Хм, и все остальные отступились?
— Смотрите, — сказала Вероника, проводя невидимые линии на столешнице. Ее длинные, тонкие пальцы без маникюра двигались завораживающе. — Вот я до Тритона. — Она вычертила длинный отрезок. — Тридцать два года — и ничего. Вот, что я хочу донести до вас, господин Лемгюйс. Ничего! Пустота! Потом, — пальцы обозначили крохотный, по сравнению с предыдущей прямой участок, — Тритон, его убийство, яркий, как взрыв, день, наверное, даже не день, а всего несколько часов… Вы следите?
