Но я почти успел.
— Что? — спросил Лемгюйс.
— Я почти успел, — словно для него негромко повторил Тим Уолбрук. — Но все же не успел. Поезд нагнал меня, когда до конца моста оставалось пять или шесть ярдов. Пять или шесть моих широких шагов. Скажу вам, это странное чувство. Многотонная махина, распадаясь на ходу, прошла сквозь меня. Буферы, железная рама, сигнальная лампа, паровой котел, цилиндры и поршни, колеса, глотка топки — все это в один момент надвинулось, поглотило, слопало меня и, вспыхнув искрами, пропало.
Я остался один. Посреди июля, на каменистой земле, с воплем прощального гудка, звучащим в голове. Один. Я и сейчас не знаю, дорогие мои слушатели, что это было — тепловой удар, секундное помрачение или ожившая картина из прошлого. Да, думается мне, это и не важно. Теперь я, Тим Уолбрук, готов дать слово вам. Поделитесь со мной своей историей. Случалось ли с вами или с близкими вам людьми то, чему у вас не было объяснения? Я жду ваших звонков. А пока — Фрэнки Авалон.
Лемгюйс протянул руку и убавил звук прежде, чем пронзительный голос певца ворвался в комнатку.
— Хватит, — сказал он, укладываясь. — Я бы тоже мог рассказать кучу историй. Правда, все они не для чужих ушей. Иногда такие клиенты попадаются — ой-ей. Только вот по моему опыту большинство необъяснимых событий являются необъяснимыми потому, что люди и не стремятся их объяснять.
Лемгюйс подбил подушку и воткнул в нее голову. На глаз ему попалась упаковка с пончиками, и он лениво отпихнул ее по полу к самой двери.
— Вообще, — пробормотал он вслух, засыпая и словно бы обращаясь к Тиму Уолбруку, — с памятью случаются весьма примечательные казусы. Был поезд или нет, мозг дорисует поезд по желанию хозяина. Мозг запомнит событие таким, каким оно на самом деле никогда не являлось. Но иногда происходит и обратное.
Лемгюйс переложился с боку на бок.
— Допустим, — совсем тихо проговорил он, — ты вообще не помнишь себя до какого-то времени. Означает ли это, что тебя до осознания этого факта не существовало? За тобой же тянется шлейф вещей, знакомств, поступков. Но они все словно бы не про тебя…
На следующий день Вероника застала Лемгюйса за поглощением лапши из китайского ресторанчика. Легкий стук в дверь вынудил его торопливо вытереть салфеткой соевый соус с губ и бросить бумажную коробку с лапшой в ящик стола.
— Да-да.
Он успел смахнуть крошки и поправить галстук.
— Здравствуйте.
Вероника явилась все в том же темном пальто, заметила справа от двери крючки вешалки и принялась расстегивать пуговицы. Когда она приподнялась, чтобы повесить пальто за петлю, Лемгюйс засмотрелся на тонкие икры, обтянутые кремовыми чулками.
