Таня кивала. Бывали.
Он все понимает, говорил доктор. Это большая удача. Спазматические мышечные реакции и речевая дисфункция, они, возможно, имеют временное явление. Вам надо твердо надеяться на это.
Таня надеялась.
Наш мозг, смотрел в Таню доктор маленькими глазами, инструмент во многом загадочный. Есть вероятность, что утраченные функции возьмут на себя неповрежденные участки, заново сформируются нейронные связи…
Сколько прошло? Два года, три?
Таня вздохнула. Нет, положительные сдвиги, конечно, есть, но они такие крохотные, что, наверное, всей жизни не хватит, чтобы добиться чего-то существенного. Зато в оттенках Олежкиного мычания она уже спец.
Таня осторожно высвободила плечо, но Олежек тут же проснулся.
— Мы?
— Я на работу, — сказала Таня. — Ты как?
— Мы.
— А суп?
— Мы-ы!
— Я тоже думаю, что «мы». Потерпишь до вечера?
— Мы.
— Давай я тебя уложу.
Таня опустила Олежку на диван, поправила клеенку, подбила подушку, чтобы Олежке было удобно поворачивать голову, накрыла легким покрывалом.
— Я скажу тете Зине, чтобы зашла часа через два.
— Мы.
— Ой, прости.
Таня вложила Олежке в левую руку пульт от телевизора. Тот вытянул губы.
— Что, и поцеловать?
— Мыа.
— Ясно.
Таня чмокнула лежащего в лоб. Олежек сморщил нос. Светлые глаза смеялись.
— Я тоже думаю, что все фигня, — сказала ему Таня. — Завтра вот курицу нам куплю, сделаю бульонище.
— Мы?
— Со щавелем, конечно. Куда ж без щавеля? Ну, все.
Она поднялась, перенесла табурет с миской на кухню, проверила, сколько еще супа осталось в кастрюле, и не удержалась — торопливо зачерпнула несколько ложек. Ф-фух, вот теперь хорошо! Теперь можно и на рынок.
Королевский суп!
Олежек в комнате сделал звук телевизора громче.
— О чем я хочу сказать? — прорезался голос Задорнова. — Мы — непобедимый народ. Хотите цитату? Никогда не воюйте с русскими. На любою вашу хитрость они ответят непредсказуемой глупостью. (Смех) Это не я, это еще Бисмарк сказал…
Таня наскоро подкрасила губы в прихожей, смотрясь на себя в зеркало. Вид и правда у нее был не совсем здоровый. С другой стороны, такое где-нибудь в девятнадцатом веке назвали бы томной бледностью. И все первые городские красавицы обзавидовались бы. Ах, ах, какой утонченный цвет лица. Свинцовые белила пользуете?
Она пощупала бок. Утихомирился, мерзавец? Ладно. Таня стянула резинку с волос, прошлась по ним расческой. Мужика бы тебе приличного, мысленно сказала она отражению. Рукастого и… и ногастого, в общем. Должны же быть где-то нормальные мужики. Я, честно, без запросов. Я всего лишь с «приварком». С Олежкой.
