Вдруг Премудрая дева вскочила:
– Как же я забыла, что у меня печка топится! Пойду погляжу, пошевелю угли, может, дрова уже и прогорели!
– Зачем тебе ходить, дорогая, – сказал шериф. – Я схожу и посмотрю, а ты посиди отдохни.
– Хорошо, – согласилась она. – Ты только скажи мне, когда возьмёшься за совок.
– Да я уже держу его.
– Вот и держи, – сказала дева, – а он пусть держит тебя. И пусть он посыпает тебя горячими угольками аж до самого рассвета.
Так шериф не мог сдвинуться с места и посыпал себя из совка горячими угольками. Как он ни просил, как ни кричал, угольки всё сыпались и сыпались. И только с первым рассветным лучом совок выпал у него из рук, и он кинулся наутёк, а все, кто попадался ему на пути, думали, что он лишился рассудка.
На следующий день проезжал верхом мимо золотой избушки стряпчий. Он тоже заметил, как она светится и сверкает из-за деревьев, и тоже отправился поглядеть, кто же там живёт. Увидев Премудрую деву, он влюбился в неё ещё сильнее, чем шериф, и, не задумываясь, с ходу посватался.
Премудрая дева слышала, что этот стряпчий был несправедливым и корыстным. Он защищал не бедных и невинных, а, наоборот, виновных, но богатых. Она решила его хорошенько проучить.
– А скажи, – спросила она стряпчего так же, как прежде шерифа, – много ли у тебя денег?
– Немало, – ответил стряпчий, – до сих пор было весьма немало.
И они решили, что он отправится домой, а вечером в доказательство привезёт деньги.
Вечером он привёз огромный мешок с деньгами. В нём помещалось аж четыре бушеля золотых монет. Он положил мешок рядом с девой, и она сказала, что готова принять его предложение. Сели они рядышком на лавочку потолковать о том о сём.
Вдруг Премудрая дева вскочила:
– Я, кажется, забыла запереть дверь, ведущую на крыльцо, и должна сбегать туда, мало ли кто войдёт!
– Зачем тебе бегать? – сказал стряпчий. – Сиди отдыхай, я сам пойду запру.
– Только скажи мне, когда возьмёшься за дверной замок.
– Да вот я уже его запираю.
– Тогда держи крепко дверь, а дверь пусть держит тебя, и попляши от стены к стене аж до самого рассвета.
Ох, и пришлось стряпчему плясать всю ночь! Никогда ему не случалось так отплясывать, и не хотелось бы никогда больше! То он оказывался перед дверью, то дверь – перед ним, то он отлетал от левой стенки крыльца к правой, то от правой – к левой, пока не рухнул на пол, весь избитый.
Сначала он стал было ругать Премудрую деву на чём свет стоит. Затем начал плакать, просить, умолять, чтобы его отпустили. Но двери и замки, ясное дело, его не слушали и ничего ему не отвечали. И так продолжалось до рассвета.
