Савелий рот открыл… Со мной переглянулся:
«Парнишка, видно, окончательно рехнулся!»
А Журавлёв продолжил жалобно просить:
«Три тысячи прошу… Без них мне не прожить!»
Тут мне за Журавлёва очень стыдно стало,
Я руку протянул, чтоб вышвырнуть нахала…
Но Савва вдруг спокойно очень мне сказал:
«Скажи кассиру: деньги дать я приказал». —
«Но как же мы теперь с деньгами разберёмся?» —
«Оставь, здесь все свои… мы… как-нибудь сочтёмся…»
Как это понимать? И этот странный тон…
Мне показалось… что вопрос уже решён:
Никто уже ни в чём не будет разбираться,
А посему и мне не надобно стараться.
Хозяева решили – знать, они правы!
Но Журавлёв никак не шёл из головы.
Конечно, наш водитель – человек пустяшный…
Но он не испугался этой «крыши» страшной!
Он вовсе не герой, коль шёл на воровство…
Но в глупости его сквозило естество!
Он человек плохой – таким он и остался,
И выглядеть хорошим даже не пытался.
Поставленный на «счётчик», денег вновь просил,
Не думая о том, что честь он уронил.
Всех этих мелочей он был намного выше,
Как будто у него есть собственная «крыша»!
Иное дело я… На всё пойти готов,
Чтоб слышать от хозяев пару добрых слов,
Зарплате низкой рад, веду себя примерно,
Они ж себя ведут со мной высокомерно…
На следующий день явился наш должник,
И развозил два дня колбасы грузовик…
На третий день он снова будто испарился —
Вот тут я на него серьёзно обозлился
И Савве обо всём – как надо! – доложил!
А тот… лишь Журавлёва телефон спросил .
Наутро я зашёл к Савелию с отчётом —
Там Журавлёв и Савва, говорят о чём-то.
Обрадовался я: «Явился, Алексей!?
Колбасы отвези в «Ашан», да поскорей!»
Но за него ответил Савва мне устало:
«С него, как понимаешь, толку очень мало…
Водителя другого надо нам искать». —
«А как же нам удастся долг с него взыскать?» —
«Ну-у,.. долг ему простим, – сказал, замявшись, Савва, —
За это мы доверим Алексею право
Директором побыть – так… в фирмочке одной…
Ты паспорт мне принёс?» – кивнул тот головой.
Теперь мне стало ясно: фирма подставная…
Но Журавлёву не нужна судьба иная:
Не будет он, как я, работать день-деньской,
Чтоб обрести в труде души своей покой.
Его я презирал… И вдруг на удивленье
Я ощутил к нему большое уваженье!
За то, что – я уверен в этом! – презирал
Тех, кто, разбогатев, людьми нас не считал.
А я своих хозяев слишком «уважаю»
И собственную цену этим занижаю.
Я был, как раб, унижен, и они смогли
Подумать, что они – хозяева земли!
Не думал, не гадал, живя на свете белом,
Что человек дрянной стать может мне примером!
