Европа во мне. Как не потерять себя в новых странах, условиях и ролях | страница 11
Когда взрослый человек с двумя образованиями и опытом работы переезжает в другую страну, он думает о себе многое: что он знает этикет, что он уверен в себе и что сделал не так уж мало для своего возраста.
Переезжает – и превращается в ребенка, которому приходится учить азбуку. Только на этот раз без учителя, учебника и проверки домашних заданий. Самостоятельная работа.
Вот вы были расслаблены в супермаркете и наслаждались шоппингом, только кокосовое молоко не могли найти.
Извините, вы не подскажете, где… – обращаетесь вы к человеку в красной жилетке, на бэйджике которого написано: «спросите меня, если нужна помощь».
Пока он молчит, вы успеваете рассмотреть его жилет, и логотип супермаркета, и шрифт, использованный на бэйдже. Но что-то ответа нет уже слишком долго.
Escuzez-moi1[5], – еще четче произносите вы, вытягивая губы так, как вас учили на уроке фонетики, – je cherche2[6]…
Во-первых, здравствуйте, – отвечает вам этот человек – и у него появляются усы, и необычный цвет глаз, и родинка у брови.
А вы понимаете, что вы только что нагрубили.
Чувствуете, как рядом с вами материализовалась школьная парта и деревянный стул? Здравствуйте, садитесь.
Или вот вынырнули вы из январских праздников и уже несколько дней в офисе. Все идет своим чередом, вы уже полгода здесь работаете и начинаете хорошо во всем ориентироваться. Дзынь! – письмо от коллеги.
Вы открываете его и обнаруживаете, что оно сухое как вино брют-кюве. И начинается так: «ВО-ПЕРВЫХ, С НОВЫМ ГОДОМ!»
Кто ж знал, что весь январь вы должны начинать так первый разговор с человеком? Вы-то считали, что рабочее и праздничное не стоит смешивать. Но кто это коснулся вдруг вашей спины? Вы смотрите в зеркало, повернув голову, и видите на ней ярлычок «грубые русские».
Поняв, как нужно себя вести с мамой Познера и научившись быть милой и вежливой, я сажусь в самолет. Он летит слишком быстро, особенно если уснешь в дороге. Приземляется в Минске, потом за окном – осины и ели, потом магазин «На болоте» и улица Депутатская.
И вот уже я за столом с многоцветной скатертью с родными, и мне подкладывают капусты из трехлитровой банки с родинками клюквы.
Спокойно и ясно внутри моих границ, я рассказываю о своей жизни лишь то, о чем меня спрашивают, следя за паритетом и переадресовывая вопросы выпавшим из разговора.
А в конце вечера, спокойная и чуть уставшая, собираю посуду, оставшись лишь с мамой.
Ты стала как иностранка, – бросает она с горечью.
