Я поднялся наверх. Думал, что он оставит меня здесь в наказание, но его настроение было хуже, чем когда-либо за долгое время.
Я здесь уже шесть часов, а затем слышится его топот, он открывает люк и входит. Он увидел меня у окна прежде, чем успеваю отойти.
Я наблюдал за девочкой. Она снова играла в песочнице. Она выглядит такой счастливой.
— Итак, — уточняет он, вглядываясь сквозь грязь. — Ты что, подглядываешь за соседями?
— Я просто смотрел, — отвечаю я.
— И ты можешь перестать смотреть, — утверждает он, пиная меня.
Закончив со мной, он спускается вниз. Я возвращаюсь к окну, вытирая кровь с губы тыльной стороной ладони.
Мое тело болит от ударов, боль проникает глубоко в кости. На этот раз он сломал ребро? Если я дышу слишком глубоко, то в груди возникает ощущение царапанья. Я стараюсь не дышать глубоко.
Я снова смотрю на нее. Она успокаивает боль. Она делает это лучше. Она счастлива, и в моей голове я рядом с ней. Мы играем вместе.
Она спрашивает, не хочу ли я жениться на ней и сбежать, и я отвечаю «да». Это хороший сон.
В течение следующего часа в мою голову приходит что-то, что я не могу контролировать. Это говорит мне, что мне нужно сбежать. Мне нужно забрать Джессику и маму и убраться отсюда. Я не знаю, куда идти, не думаю так далеко вперед.
Я пробую открыть чердачный люк. В своем высокомерии он не запер его. Он не думает, что я осмелюсь это сделать.
Лестница поднята, и когда спрыгиваю вниз, то приземляюсь слишком тяжело, вывихнув лодыжку.
Я встаю и прислушиваюсь. Слышал ли он глухой удар? Снаружи доносится стук молотка. Он снова под машиной.
Я ковыляю в комнату Джессики, отодвигаю засов в сторону и открываю дверь. Она лежит на кровати, уставившись в потолок.
— Что ты делаешь? — шипит она, когда я пересекаю комнату. — Он тебя выпустил?
— Пойдем, — призываю я и беру ее за руку. Она сразу же следует за мной, как будто знает, что я планирую.
Мы вместе спускаемся вниз. Мама моет пол в коридоре. Она смотрит на нас. Я прикладываю палец к губам.
На мгновение воцаряется тишина, но затем открывается задняя дверь, и мы пойманы на месте. Мать на коленях, я и Джессика, держась за руки, поворачиваемся, чтобы увидеть, как меняется его лицо.
Ярости нет. Она заменяется легкой улыбкой, когда он идет к нам. Он останавливается как вкопанный, и я чувствую, как мои внутренности хотят опорожниться. Он нависает над нами тремя. Мать открывает рот и произносит:
— Дорогой…
— Заткнись, — проговаривает он спокойным и тихим голосом. — Так ты хочешь играть? — спрашивает он, глядя прямо на меня. — Я пытаюсь правильно
