Игрушки судьбы | страница 25



Голован зарычал, но старуха цыкнула на него, и пес замолк. Надо сказать, во времена моего детства, мода на голованов была сильно распространена. Они не рождались такими, щенков подвергали изменениям сразу после рождения, усиливая рост лобных долей головного мозга. Отсюда голованы получили свое название, хотя череп у них был не очень большой. Голованы имели развитие пятилетнего ребенка, умели разговаривать, некоторые даже могли читать и писать. Со временем, организации защиты природы возмутились, и голованов запретили, хотя, как я знал, их еще делали в подпольных лабораториях.

— Мой флайер сломался, могу переночевать? — спросил я.

Старуха выразительно потерла большим и указательным пальцами друг о друга.

— Де-сять кре-ди-ток, — гавкнул голован. Так как речевой аппарат их был не очень приспособлен для воспроизведения человеческих звуков, разговаривали они отрывисто, слогами, но понять было можно.

Я кивнул в знак согласия, голован сходил куда-то вглубь дома и вернулся, сжимая в пасти старый, но, судя по зеленеющим индикаторам, еще работающий терминал, я мазнул по нему запястьем, и десять кредиток ушли к старухе.

Морщинистой рукой она указала на одну из дверей.

— Там, можешь спать там.

* * *

она подсела к нему за стол


* * *

Она подсела к нему за стол, ноги вместе, руки на коленях, взор опущен. Привычная поза, для него, для нее. Тот же овал лица, разрез глаз, линия губ и, вместе с тем, что-то не так. Это была Лилин, девушка, которую он любит, и не она, вне стен клуба, без привычного макияжа и блестящей одежды перед ним словно сидела незнакомка. Нет, Лилин была по-прежнему прекрасна, но как-то иначе, другой, земной что ли красотой. Вэньян так ждал этого момента, сотни раз проигрывал его в воображении, а сейчас сидел, не зная, как начать. Словно не было всех этих безумных ночей вместе, и жарких объятий, и слов страсти, и просто разговоров.

— Ты пришла.

Она подняла взгляд, и опять эта нотка грусти.

— Не приходи больше в клуб, не надо, не трать деньги, если хочешь, можем встречаться здесь, нам разрешено выходить ненадолго.

— Почему? — Вэньян и сам не понимал, что хотел этим спросить: почему не приходить? Почему она пришла? Почему к нему?

Лилин налила себе чай, сделала осторожный глоток.

— Я уже не кажусь тебе такой привлекательной?

— Нет, что ты!.. — но язык не повернулся сказать, что он любит ее.

Да что же, Боги-демоны с ним такое! Лилин, его Лилин, девушка, которой он бредил последние месяцы, вот она — рядом, руку протяни, а он, словно воды в рот набрал, или чая.