После того, как гости сели за стол, и прошло уже несколько смен блюд, мне сделалось скучно, и я сбежал с праздника. На кухне я умыкнул тарелку с пирожными, конечно, мастер Го заметит и станет ругаться, но я уже понял, как молодой господин, могу позволить себе многое. С пирожными я забрался на крышу левого крыла нашего особняка и, свесив ноги, сидел там, любуясь подвыпившими гостями внизу. Рядом жужжал охранный дрон, впрочем, я уже привык, и он мне не мешал.
Позади послышались тихие шаги, полоска моего давления слегка скакнула. Как я выучил цифры, зайца сменили стандартные индикаторы: давление, уровень холестерина, целая куча гормонов, показатели активности, здоровья — все это мало что мне говорило, разве, кроме последнего.
— Так и знала, что ты здесь, — зашуршала одежда, Марико опустилась рядом, со стуком положила снятые туфли.
— Натирают, — хозяйски протянула руку к пирожному, откусила.
— Это же твой праздник, — я кивнул вниз.
— Ага, праздник, они думали, я не слышу, старикан Канг сказал отцу: твоя дочка уже взрослая и я выбрал ей мужа. Слыхал, выбрал! Из Семьи Лян, мол мы давно должны были породниться. Как… как… на случку! — Марико зло схватила следующее пирожное, между прочим — последнее, зачавкала. — Объемся, стану толстой, и никто на меня не посмотрит, и не женится! Вот!
Я не знал, что сказать, в конце концов, она знала, что с ее замужеством так будет, мы все знали.
— Может, он окажется хорошим парнем.
— Как же, держи карман шире! На следующий месяц назначили смотрины! Сбегу! Брошу все и сбегу! Я, между прочим, актрисой хочу стать, в театре… ну или модельером.
Доев пирожное, она зло пошарила по тарелке, хотела что-то сказать, судя по выражению лица что-то обидное.
Я же мучительно соображал, чтобы такое сделать, чтобы отговорить Марико. С одной стороны, если я расскажу папе, о ее решении бежать, я предам сестру. С другой, если не расскажу — подведу отца.
Видимо, Марико поняла моя состояние, она улыбнулась, взлохматила мне волосы.
— Не волнуйся, малыш Юй, никуда я не сбегу.
* * *
Сразу за дверью была комната, одним взглядом я охватил серые, пластиковые, как и крыша, стены с пучками трав на них, серый пол с двумя рваными циновками, кучу беспорядочно сваленных бамбуковых корзин в углу и несколько дверей, что вели в другие комнаты. На одной циновке сидела и плела корзину сгорбленная старуха, на второй, вытянув лапы и положив на них лобастую голову примостился голован.
Когда я вошел, они оба подняли на меня глаза.
